***********************************************************************************************
Сторож шального сердца
https://ficbook.net/readfic/585546
***********************************************************************************************

Направленность: Слэш
Автор: Nitka (https://ficbook.net/authors/5634)

Беты (редакторы): funhouse

Фэндом: Ориджиналы
Пэйринг и персонажи: Кошак/Анжи
Рейтинг: R

Размер:  56 страниц
Кол-во частей: 8
Статус: завершён
Метки: Драма, Психология, Повседневность

Описание:
Всё о той же паре. 
Те же сложные отношения. 
Те же попытки в них разобраться. 
Та же знакомая мелодия в плеере. 
Та же...

Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора/переводчика

Примечания:
Вторая часть трилогии: «Синдром настойки валерьяны».
Первая: http://ficbook.net/readfic/502263
Третья: https://ficbook.net/readfic/2589008

Арт от степного:
http://s09.radikal.ru/i182/1304/75/bf51ad2f76cb.jpg - Анжи.
Спасибо. Меня очень впечатлило. :)

========== 1. Когда холодно ==========

Всё началось невиданно-пространно,
С желаньем: взял и столько же отдай,
И мы шептали: «Чёрт, как это странно…»
Твердили: «Ты о большем не мечтай!»

Не стану ныть и всхлипывать, стеная:
«Что сделал ты? А мне теперь как быть?»
Любовь тебя, наверно, утомляет,
А я хочу отдаться и забыть.

Забыть, как блядь, как конченая сука,
Прости, хоть мне «французский» не к лицу,
Но сердце захлебнулось вязким стуком.
Любовь. Она ли горе подлецу?


- Анжи, ты заболел?

- Тебе показалось, – прогундосил тот, оглушительно чихнув.

С досадой посмотрел на непреклонно протянутый «Ингалипт» и независимо высморкался.

- Анжи…

- Ни за что. Ты же знаешь, я терпеть не могу лекарства. Всё, иди на работу, а то опоздаешь, – буркнув, Андрей выпихнул Игоря, так и не дав прикоснуться к своей голове.

Ведь если бы кошак прознал о невероятном жаре, точно никуда не пошел бы. Анжи же не настолько эгоистичен, чтобы позволить своему бойфренду заиметь лишние неприятности. Хотя, коллеги скорее всего с радостью подсобят, прикрыв того от начальника.

Рубаха-парень с солнечным сердцем. Вожак, мать его, всей окрестной живности.

Игорь часто выступал в роли «души компании» – в отличие от меланхоличного интроверта Андрея с полной кашей в голове. Тот мог вести себя словно блядский мальчик, выражаться не хуже изрядно выпившей шлюхи, но внутри оставался тем же. Анжи и Андрей – две стороны медали, только первый для остальных, для друзей Игоря – большинство из которых не знают настоящего имени, для шляний с заезжими девочками-мальчиками во множественных киевских клубах, а второй – для себя, для одиночества, для тихих посиделок с Жучарой или Надей, для тех, кому для воскрешения позарез нужен человек с гитарой. Для родителей он тоже мог быть своеобразным «Анжи», временами неспособным пояснить «Как?», «Почему?» и «Зачем?» совершил то или иное действие.

«Честное слово, хуже ребёнка», – шутливо ругал его отец, трепля мозолистой ручищей густую тёмную шевелюру.

У них были прекрасные отношения… до того момента, когда Анжи… нет, Андрей чистосердечно признался в своей ненормальности. Признался в наркоманской ломке и нереальном желании одного человека на этой планете. Отец не понял.

Мать побледнела, закусив губу, но не произнесла ни слова. Они время от времени созваниваются, но никогда не затрагивают болезненную для обоих тему. Два старших брата просто отвернулись, правда, Ваня недавно приезжал – облагоразумить блудного братишку. Андрей тогда ещё жил сам и отказался открыть дверь – сидел возле неё на корточках, погрузившись в давно задравшее «хреново», зубастой пастью раздиравшее стучащее загнанной птицей сердце. Искусал все губы, собственными ногтями впился в ладони до крови, но не открыл. Глухо послал нахер, шепотом попросил не приходить, про себя умолял замолчать. Заткнуться – тоже нахер, или хотя бы не настолько требовательно тарабанить в деревянную дверь.

Так получилось, что ни с кем, кроме матери, Анжи не разговаривал – родители давали определённую сумму на расходы, но встретиться не пытались. Впрочем, он когда-то с похмелья удалил три лишних номера… совсем забыв, что знает их наизусть…

Обо всём вышеперечисленном Игорь знал разве что в общих чертах - что поссорились из-за, ну... что иногда общаются. Да и зачем – помощь кошака ничего не изменит, а сочувствие – к чёрту! Чувствовать себя моральным инвалидом – ещё чего!

Анжи не отличался сентиментальностью, однако до сих пор помнил момент их встречи.

Они познакомились совершенно случайно – в метро. Андрей ехал в осточертевшую за учебный год городскую библиотеку, надеясь взять на пользование парочку нужных книг, Игорь направлялся туда же, только наоборот – чтобы вернуть внушительную стопку художественных книженций. Орлов, Зыков, Семёнова – до Игоря студент вообще о них не слышал.

Первым разговор завёл мужчина, позже раскрутив студента поболтать на другие темы – скоротать время до общей остановки.

В библиотеке кошака знали. Библиотекарша лучезарно ему улыбнулась, принимая книги, и они разговорились о новинках. Анжи, тем временем, прошел в указанный отдел, чтобы, перебирая в голове названия, вычленить из них самые полезные для учёбы. «Бюджетничество» отбирало немало времени, однако подвести родителей не хотелось.

Парень уже заканчивал, когда к нему присоединился Игорь. Тот посоветовал парочку интереснейших книг, и на этом они расстались.

Ничем не примечательная встреча – одна из тысячи. Коим образом действо перешло в горизонтальную плоскость? Вот этого Андрей не помнит. Единственное воспоминание, касающееся времени – весна.

Грязь, мерзкий мелкий проливной дождь, слякоть, лужи и его чёртов «трогательный», по словам котяры, раздражающий насморк.

«На ежа похож», – усмехается своей солнечной улыбкой.

Сейчас Анжи сыронизировал бы, мол, бракованный ёж из него вышел – блядский. А тогда лишь недоуменно моргнул, протянув непонимающее «Э-э-э», прервавшееся из-за того, что его прижали к стене подъезда возле квартиры мужчины.

«Не могу, – словно пожаловался. – Хоть убей, не могу больше рядом с тобой спокойно находиться».

Игорь пришпилил вверху к обмазанной побелкой стене две руки Андрея своей одной и безжалостно вовлёк друга в односторонний поцелуй.

Студент ошеломлённо замер, позволив чужому языку беспрепятственно проникнуть внутрь, а опомнившись, со всей силы заехал мужчине коленом в пах, тут же рванув подальше от «места происшествия».

Андрей до сих пор с кривой улыбочкой вспоминает последующие три месяца игр в прятки. Он всячески избегал настырного преследователя, а если стрелка была неизбежна – полностью игнорировал. Игорь дополнительной конечностью ходил следом, с упрямством испорченной пластинки повторяя «Прости, я больше не буду», получая в ответ раздражённое: «Пошел нахер».

А потом умер один... поэтик, и Наденька чуть не махнула за ним - и Анжи не выдержал и сорвался. Сорвался до охрипшего горла, дрожи в руках и жадного желания скурить пару пачек «Мальборо».

А кошачий придурок с железным спокойствием выслушал весь монолог. Не перебивал – лишь изредка бледнел, слыша отвратительные унизительные комментарии. И в конце прижал к себе, курткой укрывая от настойчивой ласки холодного вечера.

Шепнул: «Просто люблю тебя, поэтому не отпущу».

С этого началась настоящая «История о двоих».

Почему в тот раз Игорь ушел, оставляя за собой «Давай будем только друзьями»? Почему вернулся? Почему тайно присматривал за бывшим бойфрендом после разрыва их отношений?

Наверно, теперь не важно, но пока Анжи не может перестать «копать», ища подоплёку в необъяснимых безрассудных вещах. И стоит ли вообще искать логику в поступках кошки? Ведь истина давно известна: каков хозяин, таков и кот.

Андрей шумно выдыхает, опираясь о стену. Перед глазами плавают ослепляющие круги, а голова кружится, будто без передыху занимался бутылочным бизнесом двое суток подряд.

Неплохо бы дойти… до домашней аптечки и поискать там хотя бы парацетамол.

На заплетающихся ногах всё-таки дошаркал. Перепотрошил коробку, но нашел только активированный уголь, но-шпу и какую-то противогриппозную чушь. Жаропонижающих – ни разу.

Бессильно откинувшись на кровать, парень вновь вздохнул: потолок, кажется, раздваивается. Весело.

Доползти до ближайшего отделения аптеки – мисшн импосибл – реальнее посреди улицы грохнуться в бессознанку, а вызвать скорую… На врагов человечества в белых халатах у Анжи с детства наблюдалась стойкая аллергия.

Для успокоения совести он проверил счёт на мобилке: 0,35 копеек. Не связаться даже с местной стационаркой.

Но помирать бесславно студент в ближайшее время не намеревался, поэтому, собравшись с силами, поднялся на ноги. Ему пришлось крепко ухватиться за тумбочку, чтобы остаться на своих двоих.

По стеночке, по стеночке Андрей дополз до кухни. Рассыпав полпачки, заварил убойную дозу крепкого растворимого кофе, чуть не разбив в процессе электрочайник.

Немного подумав, парень с горем пополам вскарабкался с ногами на подоконник, прислонившись левым виском к холодному стеклу. Стрельнуть бы где-нибудь сигаретку – можно самой паршивой марки, и было бы счастье.

К сожалению, пришлось обойтись кофе. Оно немного привело в чувство и «протрезвило», хотя, скорей всего, ненадолго.

Представив себя со стороны, Анжи нашел в этом нечто весьма занимательное – создавалось ощущение, что на подоконнике сидит не больной, а прожженный алконавт. Впрочем, от больного тоже что-то имелось – от больного на голову.

Фыркнув, Андрей согрел ладони о большую чашку и сделал пару глотков.

За окном прежняя неудержимая зима. Там, на улице, вовсю насмехается над городом снег – ветер кружит в вальсе белоснежные хлопья. Там, на улице, совсем другой мир, напоминающий вселенную сказки о Снежной королеве.

Прижав кружку к себе поближе, парень прикрыл глаза. Кофе вдруг резко дал противоположный эффект – захотелось спать. Андрею и так всегда хотелось спать, когда он болел, а ещё лучше – скрутиться в компактный комок – руками притянув колени к груди – предварительно соорудив гнездо из окружающих подушек.

Брюнет приказал себе не смыкать веки, но лениво-тягучие мысли, равно как и кофеин, не помогли. Даже свойственный Анжи дух противоречия признал поражение.

Тихо выдохнув, студент с сожалением пробормотал, что в такой позе дремать неудобно, но ничего не оставалось – Морфей не захотел отпускать беспечную жертву своих видений.

Спустя пару минут в квартире раздалось мерное, по-горячему хриплое дыхание.

Знать бы, что сейчас снится этому противоречивому мальчишке…
* * *

Андрея разбудил звук бьющейся о линолеум керамики. Он испуганно разлепил глаза, слепым взглядом шаря по сторонам. Выцепил из окружающего пространства фиксирующие вечность стрелки часов: полшестого вечера, ничего себе. И температура не спала – ещё бы, Анжи заснул, в чём есть: на подоконнике, босиком, в единственном халате.

Осознав, какой предмет послужил причиной шума, брюнет мрачно выругался – из пальцев выскользнула чашка. Его любимая, между прочим. А остатки кофе вместе с осколками очутились… Твою мать.

К тому же, студент совершенно не отдохнул – словно и не спал вовсе. Тело продолжало немилосердно ныть и не слушаться.
 
Нахмурившись, Андрей постарался встать так, чтобы не наступить на лужу. Когда уже можно было праздновать маленькую победу, голова неожиданно сильно закружилась, и мир поехал вниз по наклонной. Пришлось уцепиться за стол.

Анжи сглотнул слюну и облизал губы. Чёртова слабость. Плевать на остальное – добраться бы до постели – кошак обо всём позаботится.

Студент, смотря на висящие часы, попытался восстановить чувство равновесия. Помещение освещалось люстрами из окон пятиэтажки напротив, поэтому длинная и короткая стрелка различались не слишком хорошо.

«Тик-так» жутко долбит по мозгам, но другого отвлекающего фактора в наличии не имеется. Линолеум приятно холодит ступни, особенно в сочетании с раскалённо пульсирующей головой. Если бы Анжи спросили, на кого он сейчас похож, парень провёл бы аналогию с ртутным термометром, добравшимся до отметки «+40».

Занимая себя, Андрей начал одну за другой воскрешать в памяти связанные с Игорем забавные истории. А вспомнить нашлось о чём. Например, их первый секс – вернее, первая попытка близости. Сказать, что Андрей нервничал – не сказать ничего. Он паниковал, раздражённо огрызаясь при любом упоминании.

Нет, сам секс беспокойства не вызывал – после стольких-то ночей с опытными, не страдающими скромностью девчонками, но при одной мысли о том, как это всё, по сути, должно происходить, у студента начинали трястись поджилки.

Игорь, чуя настроение партнёра, тему не поднимал, но нужно было что-то решать. И Анжи решил – заявился к мужчине домой полпервого ночи. Летом. Закутанный не хуже жертвы Северного полюса и до упора наглотавшийся антидепрессантов. С собой притащил пачку одолженных презервативов и бутылку «Олейны».

Анжи не помнил, что бормотал, пока Игорь, отхохотавшись, укладывал горе-любовника спать, но проникновенная речь явно касалась пользы растительного масла в анальном сексе.

События того утра вообще заслуживают отдельной истории…

В полной мере почувствовав опору под ногами, Андрей всё-таки решился отпустить стол. Зря решился – горизонт вновь опасно заколыхался, грозясь ускользнуть за грань. От-вра-ти-тель-но чувствовать себя беспомощным.

Совсем расклеился, нытик. Где твоя гордость, в конце концов? Вместе с мозгами необратимо мигрировала на Юг?

Поморщившись, парень попробовал сделать шаг вперёд, тут же предсказуемо запутавшись в ногах. Уже приготовившись к поцелую с полом, он никак не ожидал упасть в тёплые объятия, разом почувствовав, насколько ему не хватало именно этого успокаивающего тепла.

- Кретин, – припечатали где-то сверху. – Говорил же, давай останусь.

Когда в квартиру успели зайти?

Чужие пальцы всё-таки коснулись лба. Мля-а, что сейчас будет…

- Анжи! Ты… мать твою! Знал же, не стоит уходить. И кого я послушал?! Слава Богу, меня отпустили раньше положенного.

Вопреки всему, грозные восклицания Игоря не раздражают, а очень даже умиротворяют, действуя на манер колыбельной. Вот теперь можно забить на терроризирующую сознание Вселенную – тем более, доставка в постель гарантирована.

- Анжи, не смей засыпать! Сначала собьём температуру.

Ну чего ещё? Угу, делай что хочешь.

Смотря на расслабленную тушу, Игорь закатил глаза к потолку. А Анжи после минуты молчания чему-то нахмурился. Сам с силой отстранился, смотря на Игоря мутноватыми от болезни глазами:

- Знаешь, – от тона мужчина вздрогнул, наблюдая, как на лице Андрея появляется пронзительная искренняя улыбка – немного смущённая, из-за чего ещё более непривычная. – Я действительно тебя… – неустойчиво пошатнулся, упрямо вскидывая голову. – Обожаю.

Почти «люблю», однако это – только про себя. Кошаку и так известно достаточно.

- Люблю тебя, – слышит Андрей, прежде чем впасть в полубеспамятство.

И никогда, ни за что на этом грёбаном свете Анжи не пожалеет об их встрече.

Потому что Игорь прекрасно знает, кого на самом деле сжимает в своих объятиях. Анжи и Андрей – только бы не произошло диссонанса…

========== 2. Мелкие монстры ==========

- Анжи…

- Нет, стоп! Отнеси, где взял!

- Анжи…

- Это не обсуждается!

- Анжи…

- Я не собираюсь с ним жить! Если так хочется, можешь поселить его в своей хате!

- Анжи, да выслушай же меня, наконец! Он всего лишь котёнок.

- И что? Это не мешает ему быть чудовищем! Мы живём в съёмной квартире, но тебе-то никогда не приходилось возиться с мелкими пакостями вроде детеныша кошака. Даже Жук был взрослым, когда я его привёл. Всё, забирай!

Парень, скрестив руки на груди, мрачно зыркал серющими глазами из-под чёлки. Ну конечно, с утра обнаружив возле себя пушистый подарок, брюнет шарахнулся от него в сторону, заодно стукнувшись буйной головой о стену. Игорь, мерзавец, трусливо свалил на работу пораньше, оставив любовника наедине с этим… чудовищем. Чудовище сладко потянулось, широко разевая клыкастую пасть, а потом посмотрело на хозяина честными-пречестными синими глазами и приветственно мявкнуло. «Ужас на крыльях ночи» нервно курит в сторонке.

С трудом дождавшись мужчину, Анжи сразу же потребовал вернуть мелкомасштабный апокалипсис обратно, предварительно отругав, на тему утягивания всякой гадости в дом. Первый претендент на почётное звание «гадости», тем временем притопав в коридор, недоумевающее переводил взгляд с одного хозяина на другого.

- Анжи… – сказал-вздохнул.

Снял куртку, разулся, поставил на пол небольшую сумку.

Андрей сначала не заметил, но теперь понял: Игорь очень устал. И сразу стало как-то стыдно. За свой непомерный эгоизм, неспособность осознать вовремя – синхронизироваться с тем, кто без «левого» пафоса и бахвальства – дороже жизни.

Вцепившись зубами в губы, Андрей постарался скрыть неожиданно вспыхнувший приступ самоедства. Он вообще считал себя немного мазохистом, а если уж дело касалось кошака…

А Игорь заметил, он не мог не заметить при их сложных, но слишком дорогих сердцу отношениях. Он всё это начал – он старший, ответственный за жизнь человека, променявшего их отношения на самое ценное. На семью.

Всё слишком сложно, чтобы разобраться целиком, и слишком дорого, чтобы отпустить, но одновременно слишком просто, чтобы не понять, и слишком болезненно, чтобы жить, не испытывая боли. Всё слишком… запутанно.

«Любви без боли не бывает». Кто из вас это сказал?

Лабиринт чувств с каждым шагом в сторону приобретает новые тупиковые коридоры. Ухватиться бы… за чужую руку.

Тик-так, тик-так – осень, зима, весна, лето. Время летит, беспомощно соскальзывая с уступов воспоминаний. А ведь горечь остаётся… Любовь не лечится. Тик-так, тик-так, и горечь – тоже.

Особенно, если настолько любить мать, отца, братьев.

Игорь порвал с любовником, беспечно думая: так будет лучше. Думая, что этим – вылечит. Не зная, что любовь не ле-чит-ся. Кажется, эти слова принадлежат Анжи…  Мужчина смог бы, выдержал бы, стерпел бы колючую боль разлуки. Смотреть, но не видеть, слушать, но не слышать – не воспринимать Анжи, но в случае чего – помочь, подхватить, поддержать, отволочь невменяемого, нализавшегося до тошноты алкоголя Андрея в его квартиру. А там… три поворота ключа, коридор, дверь налево. Раздеть, уложить, укрыть одеялом. Дрожащими руками, с искусанной нижней губой.

Напоследок - суховатый поцелуй в губы – своеобразное «Прости-прощай». Сколько их было, таких поцелуев-извинений, пока до твердолобого кошака дошло – не поможет? Любовь. Не. Лечится…

Игорь вздрогнул, понимая: он молчит больше пяти минут, а студент прислонился к стене: вытащил из кармана пачку сигарет и спички – подрагивающими руками закурил. Клубы дыма тут же воздушными змеями взвились над потолком.

- Анжи, – голос звучит ласкающе, с тёплой хрипотцой. – Я соскучился. 

Одиночество – это когда есть по кому скучать. Скучать все восемь часов порознь, плюс сорок минут на такси и ещё три, чтобы подняться на нужный этаж. Будто до этого они никогда не прерывали контакта. Бред.

Но действует. И эти слова – тоже. Сигарета непроизвольно выпадает из пальцев, с тихим стуком касаясь линолеума. Ну и чёрт её побери, даже если на полу останется прожженный след. Он тоже – метка, постепенно превращающаяся в воспоминание.

Андрей кидает невольный взгляд на нового мелкого домочадца и медленно подходит, утыкаясь холодным носом в свитер на груди. Негромко предлагает:

- Пошли на кухню. Я кофе сделал.

И сам же презрительно кривится от тона «заботливой женушки».

- Ага, – Игорь выдыхает прямо в тёмные волосы, чуть ероша прядки.

Только никто из них не спешит размыкать своеобразные объятия.

И вообще, что за шутка: каждое прикосновение – словно первое? Как они до сих пор терпят друг друга, если за столько времени ни продвинулись вперёд ни на йоту.

Анжи может бить больно – по оголённым ниткам нервов проводя заточенным лезвием ножа. Но ведь чаще всего он бьёт именно себя.

А Игорь… а что он? Что может испытывать человек, крепко подсевший на лошадиную дозу героина?

И это жутко. По-настоящему, по-живому жутко… Если, конечно, сам не упиваешься собственным кайфом… что, в принципе, ещё страшнее.

- Опять босой, – укоряет мужчина, смотря на узкие ступни на неприкрытом ковром полу.

Анжи зябко поводит плечами, мол, не впервой. Всё равно на носу март – и неважно, что первая его суббота.

На парне болтался свободный – чтоб не сказать безразмерный – пушистый полосатый свитер без горла. Огромная одежина казалась минимум на четыре размера больше, чем следует, а чтобы открыть руки, пришлось в несколько слоёв закатать рукава. Низ чёрно-фиолетовой одежды доставал до середины бёдер, откуда шли растрепанные джинсовые шорты почти до колен.

Волосы взъерошены, не причёсаны, будто со сна; на шее крестик, блестящий слишком развратно в обрамлении тощих ключиц. Такие неизменно притягивают взгляд, вызывая желание оставить свой след от засоса-метки.

Парой мгновений позже Игорь отрывается от разглядывания своего парня, так как тот, беря лицо любовника в холодные ладони, приподнимается на носках. Хмурится и прикусывает губу, замирая. Нет, не сомневается – просто ждёт одному ему известного, ключевого момента и прикасается губами к кончику подбородка.

Почему-то фыркает: «колется», но дарит ещё один невесомый поцелуй. Немного несвойственный ему, однако сейчас не время оценивать сложившуюся ситуацию. Главное – не потерять связующую нить, позволяющую Анжи вытворять странные для него вещи.

- Может, сразу в кровать? – Игорь склоняет голову к плечу, приобнимая любовника за талию.

Анжи не смотрит в его глаза – незачем.

Говорят, «глаза – зеркало души». Да какое тут зеркало – здесь пропасть, грёбаная прорва, невычислимый калькулятором номер портала в другой мир, телепорт, мать его, в иную Вселенную. Взглянешь – провалишься, себя забудешь, задаваясь немыслимо глупыми вопросами, вроде: «где я?», «кто я?», «что… я?» – потому что при таком-то слиянии невозможно остаться «кем-то» определённым.

- Не-а, – Андрей смешно морщит нос, задумчиво скашивая взгляд на обои потолка. – Не зря же я кофе готовил.

- Он не успеет остыть, – интригующее обещание.

Не давая продолжить диалог, Игорь вжимает любовника в стену, просовывая между бёдрами колено и с помощью него приподнимая податливое тело вверх. Немного дезориентированный Андрей обнимает партнёра за шею одной рукой, второй неосознанно цепляясь за стену позади.

Непроизвольно ерзает, и стонет, сквозь зубы матеря собственную распущенность. Дальше заниматься самокритикой ему не дают, насильно затыкая жестким поцелуем. И от этого размытого чередования «жестокость-нежность» буквально срывает крышу, превращая обоих в развратных марионеток, жадных к теплу чужих рук.

От жара кожа горит изнутри.

Коридор окутывает полумрак – свет нигде не включен, поэтому остаётся надеяться лишь на ощущения и слух – на слабые отзвуки человеческой похоти. И как ни крути, это нравится Анжи.

Он сам кусает губы Игоря до крови, до опасно предостерегающего «Анжи!», чтобы тут же зализать ранение.

Игорь стягивает чужой свитер с плеч вниз и проводит языком дорожку от соска вверх. Одной рукой опирается о стену, второй запутавшись в тёмных волосах, слегка сжимает их вспотевшей ладонью.

Недолгая встреча взглядов – как перекличка, рваный резонанс с таким же непостоянным ритмом вдохов-выдохов. У поцелуев сладко-горький привкус бульварной романтики. А хочется ещё, ещё…

Предназначавшийся кошаку смешок Андрей смешал с шипящим матом – дёрнулся, выгнулся от укуса в сосок, ерзанул по коленке и дрожащей рукой попрочнее вцепился в шею и свитер на спине любовника. Чтобы не сдохнуть от кайфа окончательно.

Игорь прикусил мочку уха, спросив охрипшим голосом:

- Пойдём в кровать?

Анжи упрямо замотал головой:

- На кухне… кофе.

Он не был особо против, но чёртов дух противоречия…

Нахмурившись всего на пару мгновений, мужчина иронично хмыкнул, однако возражать не стал – здесь так здесь. Присутствие третьей… морды не волнует вовсе.

Игорь, наконец, касается родных губ: втягивает в поцелуй, задавая темп, ритм, направление. Проникает глубже, так, чтобы совсем глубоко, втягивая в себя чужой стон и мягкий вкус недопитого кофе с ванильными круассанами, и отступает, скользя языком по нижней губе Андрея – играется, забирая с собой прошибающий аромат крепких сигарет.

Выдыхает, а Андрей мгновенно подхватывает этот выдох, прикасаясь к губам снова.

Однако долго так продолжаться не могло – Игорь плавно опустил колено, и студент съехал вниз, потянув за собой любовника. Тот сжал свободной рукой скрывающуюся под свитером эрекцию и опять повторил вопрос:

- Пойдём в кровать?

Сдержав низкий стон, парень унял тяжелое дыхание:

- Ни… за… что… – сипло, сквозь зубы, проклиная себя за слабость.

Плевать, что эта слабость только для Игоря – другому сразу же в зубы, в челюсть, разом припомнив свой чёрный пояс по карате и жесткие курсы самообороны. Да, да, да, другому – запросто, а Игорю – стра-а-а-ашно. 

До дрожи в коленях страшно, до непонятной навязчивой мысли: «Никогда!»

Нетерпеливо задрав свитер, мужчина полез расстёгивать пуговицы и молнию на шортах партнёра. Стал на колени, согнувшись так, чтобы опустить лоб на холодное плечо Андрея. Запустил руку в его трусы, прикоснувшись к по-электрически оголённой эрекции, вызывая беспокойное жалостливое бормотание:

- Нет… подожди… кухня… чёрт… побери… Х-ха… Пожа-а-алуйста…

И развратный полустон-полувыдох.

- Анжи, – поймать поцелуем щёку.

Отвернувшийся Андрей смотрит куда-то в сторону, сквозь стену – далеко вперёд. Тяжело дышит, не желая признавать поражение.

Невольно подается бедрами, когда на члене привычно смыкаются пальцы, и облизывает пересохшие губы. Пора бы перестать корчить из себя девственника.

- Анжи, Ан-жи, – похоже на заклинание, мантру.

Андрею и самому захотелось повторить четыре заветных буквы, если бы он не настолько ненавидел это их сочетание. Если бы это не было его собственной кличкой-именем – названием второго неотделимого куска нутра.

Мысли тонут вместе с движением руки по плоти вверх. Душа раскалилась добела. Пусть у Анжи её нет, зато она имеется у Андрея. Одна на двоих, как у сиамских близнецов… инвалидов.

Движение вниз. Садистски медленное – по обнажённым ниткам нервов. В принципе, они давно должны были распотрошиться и растянуться настолько, что впору вязать шерстяные носки.

Игорь упорно пытается поймать взгляд любовника, но тот с не меньшим упрямством отводит его в сторону, не позволяя себе с концами утонуть в нирване желания.

Снова вверх, ощущая под пальцами отрывочный пульс. Две секунды в одном ритме – ровно столько необходимо для резкого скольжения обратно вниз.

Сквозь зубы:

- Пожалуйста, Игорь, – вдруг огненный взгляд глаза в глаза.

Зрачки Андрея заполонили всю радужку и блестели пламенными отзвуками внутреннего вулкана. Покрасневшие губы зазмеились в самоиронии и тотчас, словно экзотическая птичка, оказались в плену чужой клетки-языка.

Анжи немного оживает – и будто приходит в движение неумолимая снежная лавина. Чертовски холодная снаружи - невероятно тёплая внутри.

Сам впивается зубами в нижнюю губу Игоря, небрежным движением толкая его на пол.

Хмм, кажется, в коридоре они ещё не трахались. В этом коридоре. А может, и нет…

- Игорь, – голос умышленно глубокий, с двойственными интонациями.

Мужчину тут же берёт дрожь, а в паху тягуче ноет, особенно когда на него садится любовник. Тот ёрзает – тоже специально, одним движением снимая резинку со своих длинных волос.

Его Величество Анжи – Игорь успел научиться различать смену главенствующих ролей.

Поэтому приподнимается на локте, со вздохом прося:

- Пойдём в кровать, Анжи, – насколько же он любит звучание этой клички-имени. Андрей трясёт головой, мол, какая нахрен спальня, хочу секса! – Тогда давай займемся любовью.

Анжи хочет съязвить, но, открывая рот, понимает – не может произнести ни слова. Не хватает яда.

Встряхивает головой, становясь поразительно ранимым, и ему, как никому другому, идёт образ потерявшейся синицы.

Неожиданно раздаётся пронзительное возмущённо-обиженное «Мяу!». Молодые люди недоуменно поворачиваются на звук и не могут не рассмеяться, глядя на сидящий рядом комок шерсти. Котёнок смотрит непонимающе и словно укоризненно.

- Точно, кофе… – рассеянно вспоминает Андрей, с почти детской непосредственностью напрочь разрушая интимную атмосферу.

О да, самое время вспомнить о кофе.

И Игорь, понимая сарказм, бессильно падает с локтей на пол, беззвучно хохоча:

- Приду-у-урки.

Все трое, ага.

Это так похоже на Ан… дрея – встать на ноги, подать руку, чтобы помочь подняться, и, переплетя их пальцы, неуклонно потащить мужчину на кухню. Прикрыть свитером стояк, что через минуту не понять – то ли прежняя эрекция, то ли очередная складка.

Сообразительная, нелогичная зараза.

Зато у Игоря в тёмных обтягивающих джинсах вставший член виден стопроцентно.

Кофе? Какой, твою мать, кофе, когда хочется секса? Кое-кто в детстве перечитал «Приключения Алисы»?

«Игорь, это кофе. Кофе, это Игорь». Дурацкая сказка…

Они всё-таки садятся по разные стороны стола. На нём две чашки кофе и тарелка с горкой немного подгорелых блинов. Тот же «кое-кто» откровенно хреново готовит, но ведь старается.

Анжи, поджимая под себя ноги, неторопливо допивает оставшийся остывший напиток в одной из чашек. Игорь, беря другую широкую кружку, выпивает свой кофе почти залпом, готовый душу продать за знание того, о чём Андрей думает сейчас. И не пожалел бы, если бы это оказалась какая-то дребедень, потому что «кошак» до сих пор не знает своего бойфренда до конца. Особенно когда он такой отстранённо-задумчивый, хотя по логике обязан быть таким же нервно-возбуждённым, как его партнёр. По мнению Игоря, студент слишком много думает – даже во время секса, хоть и всячески это скрывает. И выбить мысли из забитой ими головы – практически нереальная задача.

- Анжи, – теперь требовательно. Больше никаких просьб. – Пошли в кровать.

- Угу, – отстранённо кивает.

Тогда Игорь рывком поднимается, жестко сжимая подбородок брюнета в своих пальцах. Он не знает, что хуже: самокопание Андрея или игнорирование Анжи, но и то, и другое сейчас раздражают одинаково.

А резкие переходы от одного к другому порой выбивают из колеи.

Он не замечает секундного хитрющего прищура и, забирая чашку из рук Андрея, подхватывает его на руки. Словно принцессу. Сам парень пошутил бы насчёт этого, но он предпочёл помолчать, изображая восковую куклу.

Они всё-таки отправились в кровать, правда, после пары поцелуев Игорь, получая слабый отклик и полусонные взгляды, сдался. Лёг рядом, замечая уже не скрытый широкий зевок. Вот и как прикажете понимать, что творится с этим невозможным мальчишкой?

- Детка, – со слабой усмешкой стягивая джинсы, – извини, но ты бываешь той ещё стервозой. Не мог словами сказать, что не хочешь?

В ответ тот перекатывается, чтобы оказаться сверху, и беззаботно смеётся, понимая, что его раскусили. Недолго музыка играла.

Обессилено разводит руки в стороны, а правым ухом прижимается к чужой груди, слыша частое сердцебиение:

- Так не интересно, к тому же, ты всё равно добился бы своего.

Игорь не стал спорить, ощущая: Андрей совершенно не возбуждён. Не настроен на тот лад.

- Тогда поговорим о чём-нибудь? – спрашивает мужчина, глядя в потолок.

Кажется, состояние меланхолии передаётся воздушно-капельным путём.

- О чём? – Анжи прикрыл глаза, наслаждаясь убаюкивающей ритмичной мелодией пульса.

- Например, о нас.

Ирония в голосе:

- О нас за нас уже всё сказали. Давным-давно.

Тогда без перехода и какой-то логической основы:

- Любишь меня?

Андрей запинается, прокручивая в голове заданный вопрос – приоткрывает один глаз, фыркнув:

- Конечно. Только жениться на тебе не буду. Не бабское это дело.

- Дурак, – ничуть не укоряющее.

Воцарилось молчание. Действительно, нужно ли говорить, когда всё уже сказано?

Спустя некоторое время Андрей морщит нос, безуспешно борясь со сном. Сдаваясь, бормочет:

- Ерунда какая-то… Из нас троих эгоистом снова окажусь один я. Нечестно…

И окончательно засыпает.

Игорь некоторое время лежит, бессмысленно таращась на забавные клетчатые обои на потолке. Мерное дыхание спящего человека успокаивает.

На постель вскарабкалось что-то маленькое. Оно, перебирая лапами, невесомо засеменило к хозяевам, устроившись боком возле уха того, который выше и старше. Наверное, следовало бы назвать его хозяином номер раз. Пригрелось, затарахтело аки трактор.

Анжи назвал котёнка чудовищем. Во всяком случае, первые два слога определённо соответствуют.

Игорь улыбнулся, прикрывая веки: ведь Андрей не против их нового сожителя. Надо бы того назвать, но это потом, когда они все проснутся. А пока…

Морфей неспешно заманивал в свою обитель очередную жертву. 

На часах с «тиком» соединились маленькая и большая стрелки.

========== 3. Cut ==========

- Игорь?

Андрей несказанно удивился наличию любовника в квартире последнего. По сути, всё обязано было выйти наоборот, так как Анжи искренне ненавидел хату котяры, ни в какую не соглашаясь там обитать. Именно из-за этого Игорю пришлось самому переезжать в арендованную квартиру студента. Освободившуюся жилплощадь он собирался сдать, но передумал – не хотелось впускать кого-то постороннего в кусок своей жизни.

Анжи тихо выругался, рванув обратно на ступеньки, однако Игорь успел заметить главное: разбитую губу и внушительный синяк возле виска.

Торопливое «Пока, увидимся дома» нагнали, схватив скрытного мальчишку за руку. Тот попробовал вырваться, но совершенно напрасно: только пошатнулся, выставляя напоказ разбитые костяшки.

- Андрей…

Тот передёргивается с непривычки. Уж лучше сидящее где-то в районе печёнки «Анжи» – от этого, по крайней мере, знаешь, чего ожидать.

- Ничего серьёзного не случилось, – скороговоркой забормотал парень, честно-честно не смотря в глаза «собеседника». – Упал, запутался в ногах, поскользнулся на лестнице, потом опять упал.

Дыхание срывается – наверное, бежал всю дорогу.

Игорь без предисловий тянет парня домой, но тот отчаянно сопротивляется, упёрто мотая головой:

- Не пойду!

На удивление удерживаясь от ругательств, причём мужчина предчувствует, почему любовник старательно отпихивается от помощи, он обещает:

- Анжи читать мораль не буду.

Тот задумывается, продолжая упираться, и кисло усмехается: врёт, кошак, безбожно.

Хорошо, сейчас начало весны – можно одеваться потеплее, утонув в синтепоновой серой куртке и шапке-ушанке. Они-то скроют все синяки и отметины, избавив от левого внимания.

- Хах, а ты мне и не папочка, чтобы отчитывать, – парень дёргается, но его с силой притягивают к себе, приобнимая за талию.

Молодые люди замолкают, прислушиваясь, когда этажом ниже со щелчком открывается соседская дверь.

Студент морщится, и Игорь, прищурившись, безжалостно сжимает талию чуть сильнее, чтобы проверить свои догадки.

И – да, Анжи избили. Видимо, он держался на одном упрямстве, задавшись целью во что бы то ни стало добраться до ближайшего «гнезда». Но – вот незадача – в «ближайшем» оказался котяра. Какая досада.

- Пошли, помогу, – Игорь ненавязчиво тянет любовника в коридор квартиры, заодно продолжая нашептывать что-то мурлычуще-успокоительное.

Анжи невольно расслабляется и, смотря мужчине прямо в глаза, словно оправдывается:

- Их было четверо, и все с кастетами.

- А из-за чего начали? – «невзначай» интересуется тот.

- Денег хотели… вроде, – отмахивается. Ввиду крайней усталости не замечает многозначно прищуренных глаз цвета осенне-зелёной листвы. Тем более, они такие всего на пару секунд – не больше. – Но, знаешь, – лицо преображает шальная, хулиганская улыбка. Парень даже выпрямляется, лишаясь поддержки, и самодовольно выдаёт: – Я их уделал!

Игорь, пусть не совсем верит, но улыбается в ответ. Потом хмыкает, закрывая дверь с внутренней стороны на защёлку:

- Горе луковое, скоро диплом защищать, а тебе всё шутки.

Он пытается снова стать опорой любовнику, и тот сдаётся, не находя в себе сил возразить. 

В принципе, Анжи немного забавляла ситуация, однако досада преобладала – кто бы мог подумать, что именно сейчас кошаку приспичит заглянуть в свою бывшую обитель. Что, спрашивается, понадобилось Игорю здесь? Полить обросшие паутиной любимые кактусы?

Андрей действительно не любил эту квартиру, однако на роль временного пристанища она подходила как нельзя лучше.

- Обопрись о стену, я тебя разую, – мужчина опустился на одно колено, отстранённо подумав, что ему не впервой.

Шнурки с лёгкостью поддались, и ноги в носках опустились на пол. Анжи старался не материться при каждом неосторожном движении, но получалось не очень. Он с горем пополам, а вернее, с помощью крепкой руки доплёлся до спальни.

Кстати, именно в ней заключалась главная причина раздражения студента. Зелёные обои оттеняли большущую кровать с кофейной постелью. Глядя на неё, хотелось крепко обнять себя руками и забиться в угол. Квартира казалась обжитой и тёплой, но слишком… одинокой. Андрей всем существом ненавидел эту одинокость, презирая собственную беспомощность перед ней. Чтобы любить свой дом – неважно, будет это многоэтажный особняк или собачья конура – нужно уметь в нём засыпать.

Анжи бережно усадили на кровать, аккуратно расстегивая куртку. Парень потянул носом, улавливая запах дождя через открытую форточку. В воздухе витала такая необыкновенная атмосфера, что казалось, вот-вот – и залетит ласточка.

Рядом, замысловато выругавшись, Игорь хмуро осматривал кровь на свитере. Он не понимал, как можно ранить человека на улице через плотную куртку, чтобы ткань не порвалась. Снова чертыхается, но идёт на кухню за перекисью, «Спасателем» и ватой.

Тем временем Анжи, опираясь на здоровую руку, задумчиво откинул назад голову – чтобы посмотреть в окно. На улице мокро и сыро, с крыш падают, разбиваясь об асфальт, остатки недавнего дождя…

Тех ублюдков либо нашли, либо один более-менее целый утащил в общее логово остальных. Нападающих вправду было всего четверо, и на самостоятельность троих можно не рассчитывать: у одного поломана рука – правая, чтобы поменьше своей железякой под носом махал, у второго что-то с головой… кажется, Анжи в горячке боя зарядил ему оплеуху, для верности вторым ударом задев точку, вырубающую противника часа на полтора. А третий… самому активному досталось по самому ценному, и нехило. Зато Андрей сделал благородное дело – избавил матушку-землю от проклятущего потомства. 

Четвёртый стоял в стороне, поэтому мстительно получил пару тумаков – чтоб научился помогать страждущим, а не лицезреть сцену расправы. Никто из придурков не ожидал такой прыти и профессионализма от мелкой бляди, поэтому плюсанулся эффект неожиданности. Хорошо иметь чёрный пояс по карате, особенно когда ты, полуголый, усталый после изматывающей тренировки в спорткомплексе, остаёшься в раздевалке наедине с бугаями, которым что-то в тебе не понравилось.

А вот в какой момент кто-то из них так весомо распорол кожу ему на предплечье – кастетом, ножей-то не имелось? Андрей ничего не почувствовал, когда надевал свитер обратно – тогда он в мыслях обещал себе проколоть соски, чтобы ни у кого точно не осталось сомнений, что же в нём не так.

Рука скользит по постели - одно небрежное движение отдаётся особо отвратительной болью.

Игорь возвращается, стягивая куртку и щедро смачивая окровавленную ткань свитера перекисью, чтобы ткань отсохла от раны. Потом снимает с любовника штаны и носки, положив их рядом.

На правом колене ушиб, на левой лодыжке синяк, но больше – ничего видимого, и это настораживает – при таком-то самочувствии «пациента».

Анжи смотрит на любовника сверху вниз, фыркая и пытаясь не морщиться. За окном светло, и снова начитает моросить мелкий противный дождь. Скоро и в этом уголке мира погостит стужа – будто подстраиваясь под Питерское настроение. Далеко-далеко за пятиэтажками едет поезд – эхо от стука колёс по рельсам доносится и сюда… А может, это всего лишь ни с того, ни с сего участившийся пульс.

Где-то в стороне кухни слышен шум включившегося электрочайника.

Странно, если закрыть глаза, представляется старая квартирка с облезшими обоями и скрипящими половицами. Вон там старенький телевизор времён немого кино, а в другом углу застеленная покрывалом табуретка. Скоро придут со школы старшие братья и, воровато оглядываясь по сторонам, тайком от отца с матерью закурят самокрутку. Средний потреплет по волосам вышедшего из спальни младшего – ещё детсадовца, и с гордостью заявит, что обязательно соберёт деньги, чтобы тот смог поступить в секцию карате, и наконец-то перестал продувать всяким молокососам. Старший фыркнет насмешливо и, выпуская в форточку дымовые кольца, нахально предложит обоим заняться самообучением – нефиг тратить карманные почём зря. 

Чёртова… ностальгия. Весеннее обострение.

Часы бьют половину шестого.

- Хочу курить, – требует Анжи, только с осмотром его ног покончено.

И это требование настолько противно ему самому, что тянет блевать. Грёбаный мальчик-пидор.

- Не в доме, – категорично. - Только на балконе и только во вменяемом состоянии.

Игорь прикидывает, как бы безболезненно снять свитер, и жестом просит поднять руки.

Команду послушно выполняют, сопровождая лже-торжествующим:

- Вот! Ещё одна причина, из-за которой я никогда не стану жить здесь!

- Не мели ерунды, – мужчина крепко держит свитер, одновременно плавно потянув его вверх. – В нашей арендованной квартире ты не так часто куришь, особенно если знаешь, что скоро нагрянет хозяйка.

- Хех, она, по крайней мере, поймёт, если на смертном одре я попрошу сигаретку. А ты… ай, больно.

Увидев количество синяков, вернее, один сплошной, Игорь удивлённо присвистывает:

- Тебя будто трамвай пару раз переехал. С особым садизмом.

- Не скажу, что ты ошибаешься, – Анжи мужественно сжал зубы.

Он мог ныть по малейшему поводу – для показухи, ориентированной на замыливание глаз окружающим, а когда случалась действительно патовая ситуация, всегда молчал до последнего, готовый сдохнуть, но не признать свою слабость.

Игорь поражённо рассматривал глубокий порез, вновь недоумевая, как можно не порвать свитер. Анжи на немой вопрос криво улыбнулся:

- Я тогда полуголым был.

- М-м-м, – глубокомысленной кивание, и вата смачивается перекисью. – Значит, грабители перестрели тебя полуголым? Либо ты у меня эксгибиционист, либо банально врёшь.

- Э-э-э… – такая же глубокомысленная пауза. – Ну-у-у…

- Прокололся, – добродушно подсказывает Игорь, но эта его милая улыбка не сулит ничего хорошего.

По крайней мере, тем мерзавцам, которые посмели напасть на беспомощного пацана. Ведь Игорь никогда не видел, как его любовник дерётся. Да и кто мог бы подумать, что в тощих руках скрываются упругие мышцы, а талия худая не от недоедания или анорексии, а из-за постоянных физических нагрузок. Мужчина знал, Анжи занимается каким-то спортом, и даже вроде помнил, что это карате, но увлечение всерьёз не воспринимал, как, впрочем, и многие остальные.

Игорь осторожно вытирал ватой кровь, а «подопечному» хотелось побыстрее завалиться спать.

- Расскажешь? – осторожно поинтересовался первый.

- Не-а, – хитро прищуривает серые глаза и поводит правым плечом. – Только если дашь покурить.

- Это шантаж? – брови приподнимаются вверх, но на губах улыбка.

- Он самый, – Анжи важно кивает.

Они недолго молчат. Игорь заканчивает с порезом, раздумывая, стоит ли вызывать неотложку и накладывать швы, или можно обойтись обычной перевязкой. Рана продолжала немного кровоточить, но казалась неопасной. Вздохнув, мужчина сменил ватный тампон. Присел на корточки и дотронулся им до разбитой губы. Почему большинство людей целятся именно в неё, словно пытаясь заткнуть человеку рот?

А Андрей неожиданно отворачивается от ваты, поворачивая голову так, чтобы вобрать в рот средний палец Игоря. Мужчина пытается высвободиться, но палец слегка прикусывают и фиксируют внутри языком.

- По-моему, не время играть, – замечает Игорь. Дождь за окном стал ощутимее, отбивая то глухую, то звонкую трель по подоконнику. – Анжи, – сказал-выдохнул, опускаясь на колени.

Осторожно, смотря в глаза, вынул палец и поцеловал внутреннюю сторону бедра Андрея. Затем взял его правую руку ладонью вниз, дотронулся губами до сбитых костяшек, горячим языком зализывая раны. Словно он действительно кошак – бескорыстное наглое создание. Анжи сначала порывался отнять руку, но передумал, порывисто отвернувшись в сторону расписанных цветами обоев.

Игорь усмехнулся подобному поведению – у Анжи чувствительные руки гитариста, несмотря на некоторую внешнюю грубоватость. Тем более, он не верил, что парень смог побить хоть бы одного взрослого «хулигана».

Нет, это не было пренебрежением, но невольно Игорь ощущал некоторое превосходство вкупе с желанием защитить, превращающееся в настоящую заботу. Он чуял, что в нём нуждаются, и давал то, о чём его негласно просили, как привык, выросший без отца, дарить тепло матери и младшей сестре.

Игорь развернул руку Андрея тыльной стороной вниз, прикусил кожу большого пальца, прикоснулся губами к запястью.

Ту-дух, ту-дух, ту-дух – как у бешеного зайца.

Кошак скользнул взглядом по полуобнажённому телу, натыкаясь на пылающий загадочным пламенем взгляд. Едва успокоившийся пульс Анжи вновь предательски ускорился – противореча показательно-невозмутимому выражению лица.

Адамово яблоко дёргается, и Андрей, осознав, что его внимание засекли, тут же возвращается к разглядыванию обоев.

- Нравится цвет? – насмешливые интонации.

Но это добрая насмешка, и Андрей только недовольно искажает линию губ.

Неожиданно Игорь резко поднимается и отстраняется на безопасное расстояние, словно создавая эдакую зону отчуждения.

Опасно… ещё немного – и не сдержался бы.

Анжи смотрит обиженной канарейкой, прячущей под ярким оперением пушистый лисий хвост. 

Склоняет голову к плечу, оскаливаясь. Разбитая губа – будто контраст к довольному виду. 

Мелкий проказливый хищник.

- Трахнемся?

Игорь фыркает и идёт за лейкопластырем, а Андрей довольно усмехается, радуясь удачной смене темы. Наверняка Игорь удивится, если узнает, что ж случилось с незадачливыми нападающими, но ведь это будет позже – гораздо позже, а сейчас можно ни о чём не беспокоиться и зализать раны.

А потом с наслаждением дождаться испуганных взглядов при следующей встрече.

- Эй, кошак, притащи мне заодно сигаретку…


========== 4. Ссора ==========

Они поссорились. Не сказать, чтобы это случалось редко, но обычно ограничивалось шутливыми подколками и молчаливым примирением. Сейчас всё более чем серьёзно: Анжи почти не бывал дома – утром в универе, вечером и ночью изнуряя себя шатаниями по тёмным переулкам и клубам с «друзьями». Он словно мстил за их прошлое болезненное расставание, хотя причина совсем другая – явный приказ Игоря. Не просьба, не пожелание, а именно приказ, произнесённый жёстким, властным тоном: 

- Мне всё равно, что тебе не хочется. Ты в любом случае идёшь со мной. У Варьки День рождения, а ты, видите ли, боишься показаться ей на глаза. Мы с тобой столько времени вместе, а ты до сих пор трусишь!

- И что? – тогда ядовито возразил Анжи, категорично скрещивая руки на груди. Зло прищурился, окончательно выбитый из колеи странным поведением любовника. – Мои родные тебя тоже в глаза не видели, но я же не жалуюсь.

- Анжи, не будь капризным ребёнком. Твои родители - это отдельная тема. Не думаю что мы когда-нибудь познакомимся. И вообще... Ты ведёшь себя как проблемный подросток… – обычно толерантный кошак в тот раз без спроса и разрешения, нагло и бесцеремонно протоптался по и так хрупкому самолюбию Андрея, оставив после себя рваную рану от острых когтей.

Этого хватило. Издавна заниженная самооценка просигналила «Опасность», и цепь сознания замкнулась, заставив владельца спешно капитулировать.

От холода серых глаз температура в комнате, кажется, понизилась градуса на два.

- Хорошо, – Игорь не был уверен, что ему не послышалось. – Через сколько там её днюха? Я приду.

Отвернулся, обулся, накинул ветровку и ушёл – без ключей, без телефона, без денег.

А Игорь не бросился за ним вслед – не только из-за того, что ноги стали ватными. Он бессильно упал в кресло, пропустив волосы сквозь пальцы, устало пробормотал:

- Фу-у-ух, как же с тобой сложно.

Он считал себя правым во всех отношениях, ведь попросту не мог оценить ситуацию в целом, так как объективное мышление придавили простые человеческие чувства. 

Достало! Достало подстраиваться под переменчивое настроение Анжи, достало развлекать Андрея. Сколько же может продолжаться дурацкая комедия их отношений, в грунте которых лежат только привязанность и бешеная экспрессия чувств?

Если для любви достаточно одного, то для отношений необходимы двое. Каждый из них обязан строить из тяжелых шершавых кирпичей дом. А Анжи, сидя на горе самых настоящих булыжников, гордо вертел носом, отказываясь брать в холёные ручки тяжесть. По крайней мере, до этого дошел в своих размышлениях Игорь. Влияние момента дало о себе знать: мужчина решил, что или Андрей изменится, или дальше эта пародия на взаимность продолжаться не может.

С этими мыслями Игорь уснул, а когда на следующее утро Анжи не появился снова, его решимость произнести нечто непоправимое немного подтаяла. Желание высказаться категорично – уменьшилось, но не исчезло совсем. Дело в том, что его сестре Варе исполнялось девятнадцать, и она заявила – раз уж её брат «ненормальный», то она должна хотя бы увидеть того, кто послужил причиной.

В детстве Варька была той ещё капризной плаксивой принцессой, но после смерти матери из-за затяжной болезни резко повзрослела – стала саркастичным скептиком, эдакой записной стервой с романтичным уклоном где-то глубоко внутри – чтобы и не найти. Когда у матери случился инсульт, Варя с братом пытались найти родственников, но бесполезно – по материнской линии все умерли, а по отцовской не желали знать «бродяжек» вовсе.

Игорь переживал смерть матери очень тяжело: он был обязан поддерживать сестру, работать и практически круглые сутки надевать на лицо вежливую маску. Приютом казалась только квартира Анжи – это был пятнадцатый месяц их отношений, и перед Андреем кошак не боялся выть от безысходности, рычать от отчаяния, сипеть от тоски. Анжи молчал, а когда любовник ложился головой на его колени, безмолвно перебирал волосы Игоря, непроизвольно заставляя его засыпать. Тогда Андрей запрокидывал голову назад и одними губами молился, вспоминая полузабытые строчки, которые каждый раз перед сном надиктовывала своим сыновьям истинная христианка – мать. Андрей не верил - хотя и носил по просьбе матери крестик - действительно не верил в Бога, но просил: если там, наверху, кто-то есть, пусть поможет не ему – ему незачем, а тому, кто видит беспокойные сны, стискивая зубы, чтобы в очередной раз взять себя в руки. Он просил помочь единственному человеку – Игорю, так как никто не заслуживал помощи больше, чем осиротевший кошак.

Андрей не ходил с Игорем на похороны, но никогда не отказывался навестить могилу вдвоём.

А ещё у него было какое-то звериное чутьё, позволяющее избегать встреч с родной сестрой любовника.

Когда Анжи, напившегося, в местами подранной, той самой ветровке приволокли друзья, Игорь собирался на работу. Часы показывали девять утра третьего дня, как студент не показывался дома, даже на пары приползая из очередной хаты, в которой оставался на ночь. 

Мужчина проигнорировал взгляды далеко не трезвых парней, поднял сонного Анжи на руки и захлопнул перед остальными дверь.

Откровенно говоря, студент мало чем отличался от типичного бомжа: одежда в хлам, мозги – тоже. Андрей не осознавал, где он, скользя взглядом по очертаниям предметов. Тихо ругаясь, Игорь втянул любовника на кровать – там разул, раздел, не брезгуя прикасаться к грязному телу. Он прикинул, удастся ли за оставшееся время побриться, и укрыл парня одеялом.

Наверное, тогда вся обида испарилась, оставив после себя глубокое понимание: Анжи такой, какой он есть. Кто-кто, а он так же кладёт свои невидимые булыжники в неустойчивую стену, и пусть большинство из них довольно лёгкие, однако некоторые настолько тяжелы, что никто другой и не подымет. В такие моменты кто-то иной бросил бы безнадёжное дело, а этот – упорствовал, обдирая пальцы до крови, но миллиметр за миллиметром двигая проклятую каменюку в нужном направлении.

От понимания мгновенно становится легче – словно сбросил со спины многотонный валун; но пока ситуацию не изменить – Анжи смертельно обижен, а тот, кого он считает «врагом народа», стоит рядом, задумчиво смотря на выглядывающие из-под одеяла тонкие пальцы. Игорь не уверен, но, кажется, Андрей когда-то упоминал, что закончил музыкалку.

Сев на их постель, мужчина провел тыльной стороной ладони по щеке парня, скользнул ею к шее, наблюдая за мерно вздымающейся грудью. Кинув взгляд на часы, со вздохом признал своё поражение – ему пора идти. Уходя, он знал, что вернётся в пустую квартиру. 

Так и случилось.

Со скрипом стиснув зубы, Игорь бросил рабочую сумку на пол, разулся и, даже не снимая куртки, вышел на балкон.

Сейчас он и сам, чёрт побери, не понимал, что за чувства буйствуют внутри него. Он вообще редко выходил из себя, но здесь…

- Анжи…

Удивительно, это имя многим лучше любой валерьянки его успокаивало. Ушел… опять ушёл, несносный мальчишка. Оживил, достал, довёл до ручки и свалил подальше. Придурок с гигантскими тараканами в голове, но… чем ближе к нему, тем теплее. Тем сильнее влекущее, заманчивое чувство обладания.

Игорь едва удержался, чтобы не закурить. Просто широко распахнул окна балкона и, опираясь на локти, посмотрел вниз. Удержался потому, что при том количестве горечи во рту, вкус сигарет показался бы невыносимо сладким. Игорь не жаловал сладости, она ему претила, если, конечно, дело не касалось Анжи.

Вздохнув, он посмотрел на крыши соседних домов, где мелькали осколки тихо умирающего солнца. Рассеянно вытянул перед собой руку, сжал её в кулак.

Он должен быть сильным. Терпеливым. Хотя бы потому, что служит для Анжи чем-то вроде дракона, ревностно охраняющего своё мелкое сокровище. И как ни крути, Игорь до умопомрачения любит эту роль. Возможно, потому, что для неё не приходится перекраивать характер.

Чтобы успокоиться, потребовалось двенадцать вдохов-выдохов и один жалобный мявк со стороны некормленой животины.

Присев на корточки, мужчина почесал Редиску за ухом:

- Ладно, пойдём, покормлю, раз Анжи плевал на нас с высокой колокольни.

Поднявшись, он пошел в кухню, зная, что котёнок следует за ним по пятам. Там всё осталось таким же, как до его ухода. Значит, Андрей, не евши, выскочил, едва разлепив глаза. Пакость мелкая.

Потерев переносицу, Игорь достал кошачий корм и пачку зелёного чая с потрясающим ароматом. Сегодня он намеревался дождаться блудного засранца, даже если опоздает на работу.

За окном постепенно тух свет. Котёнок умостился на коленях у сидящего на стуле Игоря, по-прежнему не снявшего верхнюю одежду. В комнате тоже темно – уходящее солнце пожадничало, отобрав лучи.

Пару минут назад мужчина распахнул все окна квартиры, и теперь она дышала запахом весеннего ветра, асфальта и аппетитных персиковых булочек.

Соседи снизу всегда делали их по четвергам, пару раз угощая двух живущих вместе «холостяков». Удивительно, но ни у кого не возникало вопросов насчёт совместного проживания молодых людей. Возможно ли, они смотрятся слишком органично, чтобы ориентироваться в пространстве порознь?

Пригубив горького напитка без сахара, Игорь откинул голову назад – на стенку холодильника – и прикрыл веки.

Так прохладно… Выгнать бы из головы дрянные левые мыслишки.

А может, что-то не так в нём самом? Конечно, легче обвинить Андрея, но это не выход. 

Ссора – в ней виноваты оба.

Игорь никогда не был по-настоящему мягким или слабохарактерным, просто он – цельный, в противовес раздробленному на куски Анжи-Андрею. Всё сложилось по удивительной схеме «Инь-Янь», только гораздо глубже, сложнее, запутаннее. 

Не сказать, что они умрут друг без друга. Например, может ли дерево зависеть от пения соловья на его ветвях? Нет, но если соловей улетит, дерево опустеет – станет ожидать возвращения растворившегося в сумерках силуэта. Деревья не чувствуют боли или душевных терзаний, но есть в них что-то такое, заставляющее соловья сесть на ветвь и с наслаждением спеть.

Игорь усмехнулся черноте перед закрытыми глазами. Почему-то подумалось, что сейчас идёт снег – хотя на самом деле никакого снега не было. Странное ощущение.

Покрепче прижав к себе задремавшего в тепле котёнка, Игорь упрямо пообещал – он дождётся… Лишь на секунду прикроет веки.
* * *

Анжи с тихим скрипом закрыл за собой дверь, снял кроссовки. Почуяв хозяина, Редиска проснулась, спрыгнула с какой-то поверхности и засеменила по линолеуму. Остановилась напротив, и Анжи, поняв, что та собирается подать голос, хапнул животину на руки, прижав к себе мордой. Чудовище довольно мурлыкнуло, устраиваясь поудобнее.

Первое, что понял Андрей – температура в квартире мало отличается от уличной. Непонимающе нахмурившись, парень огляделся: всего половина пятого, и Игорь должен спать сном младенца. Андрей быстро собрал бы вещи в универ и ушёл обратно ночевать к приятелю.

Не то, чтобы он до сих пор обижался, но одна мысль о Дне рождения его невероятно злила. И если бы Игорь завёл разговор об этом, они бы снова поругались. Задетая нить внутри по-прежнему напряженно звенела.

Осторожно заглянув в спальню и никого там не обнаружив, Андрей пошел на кухню. Поёжился из-за прохладного сквозняка и поглядел на неудобно скрючившегося Игоря. Его короткие волосы шевелил ветер из распахнутых окон, а скрещенные руки будто пытались согреть продрогшее тело.

Утро выдалось особенно холодное.

Анжи выдохнул, разрываясь между желаниями уйти и остаться. Но ведь оставить кошака здесь замерзать, по меньшей мере, жестоко. Простудится ведь, непутёвый.

Ссадив Редиску на пол, Анжи подошёл к мужчине. Не удержался, проведя пальцами по недельной щетине. Невольно улыбнулся и наклонился, чтобы запечатлеть короткий поцелуй на сухих губах.

Внезапно зелёно-золотые глаза распахнулись, и Игорь обнял любовника за талию, притягивая ближе. Первым коснулся распахнутых губ, втискивая язык между зубами в рот.

Мятные конфеты. Их привкус чётко ощущался, прослеживаясь в поцелуе. Наверняка для того, чтобы приглушить запах алкоголя – всех литров, вылаканных Анжи нынешней ночью.

Рвано выдохнув, Андрей вцепился в плечи Игоря – не давая приблизиться окончательно. Рука на его спине забралась под ветровку и майку, массируя позвонки. Анжи прогнулся, замычав любовнику в губы, и оттолкнул его – вернее, оттолкнулся сам, судорожно ища опору в виде кухонной тумбочки.

Не сводя горящих глаз, Игорь поднялся, подошел вплотную и поставил руки по обе стороны от Андрея, словно отсекая последний путь к бегству. Возможно, так и было, потому что тот дёрнулся, сглотнул, скосил глаза в сторону на манер провинившегося щенка.

Игорь наклонился к его шее, тёплым воздухом ероша не захваченные в хвост волосы. Негромко засмеявшись, прихватил зубами мочку, несильно потянув её вниз. Положил руку на ширинку любовника, следя за реакцией. Преграда из ткани вызвала у Андрея стон разочарования, который тут же замаскировался под кашель.

- Хочешь? – бархатным голосом поинтересовался кошак.

Вместо ответа Анжи оттолкнулся от тумбочки, обнимая партнёра за талию. Поднявшись на носки, потянулся к губам. Там замер, высунув язык, но не касаясь...

Снизу живота скапливается жар, густым плавленым маревом смешиваясь с кровью, толкая на сумасбродства.

Игорь обнял мальчишку в ответ – теперь точно не сбежит – и неожиданно ясным голосом спросил:

- Поговорим?

Андрей мгновенно приходит в себя, пытаясь вырваться, но тщетно. Закончив с бесплодными попытками, прижимается щекой к груди Игоря:

- Не о чём нам говорить.

- А мне кажется – есть.

Отступает назад, к стулу, вынуждая студента идти за ним, и садится, усаживая Андрея сверху, на свои колени.

Редиска, зыркнув на обоих непонятных хозяев, царственно потопала досыпать в спальню.

- Может, сначала закроем окна? – Анжи по-прежнему смотрел в сторону, не давая заглянуть в свои глаза.

Скрепив пальцы в замке на чужой спине, Игорь хмыкнул:

- Я закрою, а ты тем временем смоешься. Ищи потом ветра в поле.

Андрей вздохнул, сетуя, мол, его замыслы раскрыты, и оба замолчали, не зная, с чего начать.

Единственный внятный звук – тиканье часов.

Игорю подумалось, что Анжи сейчас похож на маленького ребёнка – ведь он сам не знает, чего хочет. В принципе, это являлось обычным его состоянием, но сейчас переходило все границы.

Если бы сам Андрей услышал эти мысли, то, несмотря на меланхолично-тоскливое настроение, непременно расхохотался бы.

Ребёнок? Едва ли. В голове «чертёнка» порой мелькали такие мысли, что даже Игорь онемел бы от удивления. Хотя… наверное, что-то от сложившегося образа в Андрее присутствовало.

Игорь тёплый. Во всех пониманиях этого слова. И, возможно, чушь, но для Анжи не существовало человека загадочнее и теплее. Хотелось разгадать эту загадку – пусть после каждой разгаданной появлялась новая, на уровень сложнее предыдущей – и одновременно согреться в неугасающем внутреннем тепле, уподобившись бродячему коту на хозяйской печи.

Отчасти загадка крылась в бескорыстии. Ну как, скажите, как можно настолько бескорыстно посвящать себя целиком и полностью одному человеку – сделать того особенным, вознести на личный пьедестал, став преданным вассалом.

Нет, Игоря нельзя назвать слугой, но со временем у них сложились чем-то схожие с этим отношения.

- Я не имел права тебя заставлять, – размышления Анжи прерывает глубокий выдох.

- Угу, – коротко отвечает тот.

- И не хотел тебя обидеть.

- Угу, – такой же ответ.

- Поэтому, если не хочешь, можешь не идти. Я не настаиваю.

- Угу.

- Анжи!

- М-м-м…

Игорь закатил глаза, понимая, что никакого разговора в который раз не выйдет. Анжи не хочет, Анжи болен, Анжи умер – вот и все причины. Ну, они хотя бы помирились – оба понимали, что ссора закончилась после первого поцелуя.

- Пойдём спать? – мужчина разомкнул объятия, одной рукой хулигански ероша волосы любовника.

Тот обнял его спину, прижимаясь плотнее:

- На работу проспишь. У тебя ж всё затекло.

- Плевать. Возьму выходной.

Небосвод начал проясняться, озаряясь пением первых утренних птиц.

Анжи, немного отстранившись, сел прямо. Поймал открытый взгляд Игоря и едва слышно, зато настолько искренне, почти надрывно произнёс:

- Извини. Я тот ещё придурок.

И тут же отвернулся, пытаясь рывком освободиться из ненавязчивого плена. Однако, несмотря на удивление, кошак ухватил, удержал.

- Угу, – ответил так же, как до этого Андрей.

Анжи, скривившись, шутливо ударил его кулаком в плечо.

Они люди, а значит, имеют право на свои недочёты и слабости. Имеют право на ошибки – в частности для того, чтобы их исправить.

Очередная ссора, очередное примирение. Очередной неуклюжий, неумелый, но шаг.

Шаг вперёд.

========== 5. Пишешь – пиши, портишь – чеши ==========

 Всё те же ноты, поутихла песня,
Со скрипом ветер распахнёт окно.
Повеет холод. Мы всё так же – вместе.
Хотя, похоже, ветру всё равно.

Всё те же ноты, поломалась скрипка,
По струнам кто-то резанул ножом.
Воспоминанья паутиной липкой:
Мы все когда-то лезем на рожон.

Всё те же ноты. Шёпотом: «Достало».
Шатаясь и не разбирая лиц,
Бродить по скверам, коих здесь немало.
Под щебет странных, серо-чёрных птиц.

Всё те же ноты. На листах отрывки,
Огрызки тех, несбывшихся миров.
Пусть мы солдаты, только где нашивки,
И где следы от злых стальных оков?

Всё те же ноты. Да, всё те же… ноты –
Короткий звон глумящихся гудков.
Забыть бы всех, не понимая – кто ты,
Украдкой скрыть по сердцу ветхий шов.

По правде говоря, Андрей всегда был далёк от искусства. В частности от прозы и поэзии. В рифму к слову «любовь» он неизменно подбирал «морковь». Следом на память приходили другие продукты вроде капусты, свёклы, кабачков… Когда дело доходило до редиски, желание сочинять отпадало вовсе.  

Не слишком хорошо дела шли и с прозой. Почерк у Анжи был определённо корявым, а желания изложить свои дрянные мыслишки на бумаге – ноль. Именно это ещё со времён школьной скамьи не давало круглому отличнику писать адекватные сочинения. Учителя, конечно, шли на уступки, а в универе Андрею не отказывали в помощи.  

Вот так у Анжи сложился свой собственный жизненный девиз: «Пишешь – пиши, портишь – чеши», касающийся не только искусства и ориентирующийся на: «Либо хорошо, либо никак».

Насчёт музыки… Музыка была и осталась тайной страстью Анжи. Раньше он не стеснялся играть на людях, но после знакомства с Игорем забросил это дело. Он любил одинаково и мелодии Баха, и каверы различных песен, и обыкновенную импровизацию.
 
Андрей играл на гитаре, давным-давно закончив музыкалку. Бывало, он бездумно перебирал струны, а бывало, с невиданной страстью исполнял сложнейшие мелодии. 

Это то, в чём он действительно достиг уровня профи.

Гитара заменяла ему девушку и несуществующую родную сестру, а музыка являлась извращённым образом жизни – вдохом и выдохом, каждым касанием, звуком, эротическим наслаждением сознания. Он жил музыкой, запираясь в чертовски маленьком мирке без права на выход. 

Жил, пока не встретил кошака.

Их отношения сами по себе являлись музыкой и избавили от потребности в нотах. А в один из обыкновенных дней Андрей, по какой-то психованной придури, просто отправил гитару домой. Что там с ней? Сломали ли? Отдали кому-то или оставили, пожалев инструмент? Знакомые сердцу струны время от времени заставляли тосковать, но – не судьба.

Читать Анжи любил не особо. Он выделял для себя два вида книг: напрягающие и расслабляющие мозги. Ах да, была ещё учебная литература, но её прочтение являлось обязательным, поэтому ни в одну категорию она не входила.

Книги, напрягающие мозги, Андрей читал в сокращении или не читал вовсе – всё зависело от того, как долго Игорь будет уговаривать любовника прочитать то или иное «произведение искусства». А литературу, при прочтении которой мозги лежат на полке отдельно, Андрей мог открыть под настроение. 

Аудиокниги Анжи не признавал вовсе, считая их грубейшим оскорблением внутреннего голоса. Ну-у, единственное: в детстве мать рассказывала ему «Сказку о Коте», придуманную, когда сын начал отплёвываться от банальщины вроде «Колобка», «Курочки Рябы», «Синей бороды». От «Золушки» и «Белоснежки с семью-непонятными-мужиками» Андрей начал морщиться ещё с ранних лет, под хохот братьев мгновенно зажимая уши.

Однако «Сказка о Коте», такая незаконченная, местами непонятная, сделанная специально для Анжи, заставляла задуматься. Глупости, но каждому своё.

Часы показывали восемь утра. Лёжа в постели, Андрей мысленно вспоминал сказку, в энный раз анализируя ситуацию: почему Кот ушёл, когда помог девочке? Нет, вроде бы понятно, но возможно, существовало какое-то другое обстоятельство.

Уйдя в себя, Андрей поднялся, на автомате покормил Редиску, лениво уселся за компьютер, переворошил последние новости и новинки кино. 

Выходные у обоих любовников совпадали нечасто, но Игорь всё равно воспользовался свободным днём и свалил по делам. При таком раскладе его не будет дома часов до двух. Паршиво.

Когда настенные часы дотикали до двенадцати, Анжи стукнуло в голову проветриться. Погода оставляла желать лучшего, но наплевать – надо же выгулять своих тараканов.

Надев узкие чёрные джинсы и тёмно-синий пуловер, Андрей пошёл, куда глаза глядят.

По правде говоря, подобная «бродячесть» стала нападать на него всё чаще. Хотелось, смешавшись с толпой, побыть наедине с собой – чтобы никто не доставал и вообще не трогал. Весна, наверное.

Обычно Анжи приходил в кафе у берега реки, садился за крайний столик и, периодически заказывая кофе и что-то съестное, сидел до самого закрытия. Потом вставал, оглядывался по сторонам, и шёл, куда понесут ноги – бездумно бродил по улицам, пока не уставал. Тогда немного сидел, на чём придётся и звонил Игорю, называя ближайшую достопримечательность как ориентир. Тот приезжал в рекордные сроки, будто боялся, что Анжи передумает и отправится гулять дальше, а затем они отчаливали домой.

Выйдя на улицу, Анжи бодрым шагом направился в магазин канцелярии: этот день он всё-таки проведёт с некоторой пользой. Там студент купил тонкую тетрадку и ручку – первые, попавшиеся на глаза. Рассеянно расплатился и пошёл в кафе.

Он сочинял плохо, действительно плохо, но «Сказку о Коте» помнил наизусть. Хотелось запечатлеть её для себя – пусть даже для того, чтобы вскоре на досуге сжечь.

Андрей заказал себе кофе с пончиками и сел за облюбованный столик. Открыл тетрадь.

Глубоко выдохнув, он оставил первую чернильную точку на белом листе. Первый штрих.

«Где-то далеко…» – и сразу же категорично зачеркнул строчку.
* * *

С тетрадью в руке Андрей неспешно шёл по полупустым улицам. Из-за долгого сидения всё затекло – под конец Анжи, кажется, задремал. Перед закрытием его разбудила вежливая официантка, хотя студент был уверен, что за целый грёбаный рабочий день изрядно её достал.

Остаток денег в кармане – едва-едва хватит на дорогу. Да и то, в такое время едва ли можно поймать маршрутку. Со вздохом Анжи позвонил Игорю.

 - Алло, ты где? – мигом отозвался тот, и Андрей невольно улыбнулся, называя адрес. – Хорошо, жди.

Отключился, а студент, отыскав взглядом ближайшую лавку, направился туда. Если в кафе ветер не донимал, то здесь имелась возможность почувствовать его завывания в полной мере. Люди вокруг ходили в тёплых куртках поверх свитеров, а Анжи терпеть не мог напяливать на себя тонны лохмотьев.

Лавку освещал тусклый свет фонаря – наверное, Андрей забрёл в местный парк – по крайней мере, Игорю он сказал названия ближайших магазинов.

Вытянув скрещённые ноги, студент не удержался – зевнул. Покрепче сжал тетрадь. В ней часа три назад неосознанно разрисовал обложку, и теперь на ней красовались три корявых кота. Они мало чем отличались друг от друга, а изображение как нельзя походило на неумелый детский рисунок. М-да, тяжёл и извилист путь творческого человека.

Задумавшись о чём-то своём, Анжи пустым взглядом провожал прохожих, машины. Самокопание – чертовски неприятная, но жизненно необходимая вещь…

Игорь пришёл полчаса спустя. Отыскал-таки в пересечениях натюрмортов улиц. В принципе, Анжи неумышленно сел именно сюда, в самые мало освещаемые потёмки. Тем более, если другие части парка пестрили народом, то здесь – ни души, будто кто-то насильно выгнал людей для целостности картинки.

Игорь, не говоря ни слова, уселся рядом. Кинул быстрый взгляд на тетрадь, но промолчал. В прищуре посмотрел туда, куда глядел Андрей. Нет, ничего. Ничего определённого.

Выдохнул, откинувшись на спинку стула, и поглядел на звёзды. Романтика, мля, только Анжи всё равно плевать.

 - Пойдём домой? – не выдержал.

Иногда он чувствовал себя «живее» Андрея, хотя зачастую представлялся себе ледяной статуей по сравнению со шквалом эмоций, скрытых за болезненно тонкой оболочкой любовника.

 - М-м-м… – не отрываясь. Спустя секунды, вернув взгляду осознанность, насильно вынырнув из потустороннего мира, рассеянно пожимает плечами: – Точно. Пойдём.

 - Прохладно, – не в тему, но лишь бы не молчать.

 - Угу…

Тогда Игорь, зная, что Анжи отплюётся от куртки, берёт его руку и вместе со своей засовывает в широкий карман спортивки. Анжи фыркает, но поднимается на ноги. Тянет за собой кошака, наконец, выныривая из своего пугающего оцепенения.

А когда мимо проходит какая-то сладкая парочка, лукаво смотрит на любовника и, привставая на носки, жадно его целует. Игорь сначала ошалело замирает, но, принимая извращённую игру, отвечает.

Парочка в шоке, Анжи доволен. Лучший момент дня.

Их пальцы по-прежнему переплетены в кармане, и Андрей беззаботно шлёпает в кедах по грязи парковых дорожек. Кедам фиолетово, Анжи – тем более, а Игорь запрокидывает голову, чтобы увидеть хитрый, хищный лунный глаз.

Самый обычный вечер. Эхо громкого родного голоса всполошило ночную птицу:

 - Коша-а-ак, спорим, ты сегодня не заснёшь?

Холодно. Игривый ветер продолжал трепать волосы прохожих.

* * *
Сказка о Коте

Жил-был Кот. Лохматый, грязный и совсем бродячий. Совсем-совсем бродячий, с чернючей шерстью. Ночью только и видели его светящиеся зелёные глаза.

Жил Кот свободно: просыпался, когда хотел, засыпал, когда хотел, ел, когда хотел, гулял тоже – когда хотел. Он был свободнее ветра… правда, немного донимали блохи. Но что значат какие-то там блохи, если можно бежать, куда глаза глядят, пока не устанут лапы.

Однажды он шёл и шёл, шёл и шёл неизвестно куда, спасаясь от кусачих морозов и ледяных заморозков хозяюшки Зимы… И услышал Кот детский плач. Навострил уши, пошевелил усами и потопал поглядеть, чьи слёзы так неосторожно орошают землю.

Парк был пустой, и только на одной лавке сидела маленькая девочка. Она всхлипывала и вытирала руками слёзы на щеках. Пожалел кот девочку, подошёл, запрыгнул рядом, замурчал приветливо.  А девочка, увидев Кота, перестала плакать. Кот забрался ей на колени и разрешил себя погладить, хотя до этого никому не разрешал прикасаться к пыльной шёрстке.

Обняв кота, девочка затихла и устало зевнула.

Когда совсем стемнело, Кот всполошился, осторожно выбравшись из объятий. Спрыгнул на землю и прислушался: кто-то кричал. Сюда долетало только эхо, отзвуки, но чуткие кошачьи уши всё равно услышали:

 - Са-аша… Са-аша…

Тогда Кот потёрся о ноги задремавшей девочки и громко мяукнул. Глаза Саши открылись, и она непонимающе посмотрела на своего пушистого утешителя. Кот снова мяукнул и отскочил назад, предлагая девочке пойти за ним. Вздохнув, она послушалась, а когда увидела родителей, не помня себя от радости, побежала к ним. Долго мама с папой обнимали Сашу и уже решили идти домой, когда девочка вспомнила о Коте. Обернулась, посмотрела по сторонам, даже побежала вглубь парка, но никого не увидела.

Кот почему-то ушёл, не дожидаясь благодарности. 

Просто пропал – снова направился куда-то по своим делам.

========== 6. Весенние шалости ==========

Весна уходила хромой, забытой любовницей, то путая следы, то возвращаясь с истериками и слезами. Небо хмурилось, не выпуская из плена туч солнце, а асфальт седым стариком скрипел и охал от количества шагающих по нему резиновых сапог. Унылая картинка.

Андрей и так не любил весну, а сейчас, в начале лета, ещё и проклинал – за то, что она, не спросив ни у кого разрешения, безумной блудницей сбежала, поцеловав на прощание последний день мая. Да, она преданно возвращалась, но периодически, мелькая.

После защиты диплома, Андрею срочно требовалось найти постоянную работу.

По специальности он являлся адвокатом, закончившим юридический.

Каким чудом? Знакомые понятия не имели. Зато прекрасно знали Игорь, покойный Жучара и новоявленная Лёва, которую Анжи почему-то постоянно называл Редиской. Временами Андрей мог часами запираться в комнате и с утра до ночи учить, учить, учить, пока не начнёт мутить, или пока Игорь не вытащит студента хотя бы поесть, не говоря уже о выходе на свежий воздух.

На самом деле, Андрей терпеть не мог заводить какие-то новые знакомства – он сам так сказал, однажды налакавшись до упора виски.

Нет, Андрей не социофоб, просто ещё с самого детства осознал, что все люди рано или поздно расстаются, а значит, незачем узнавать новых людей.

Он очень болезненно переживал расставания с людьми. Нет, внешне это было практически незаметно, однако на некоторое время Андрей полностью замыкался в себе, раз за разом непроизвольно прокручивая в голове кадры встреч и мучительно пытаясь понять: почему всё так? Почему они расстались, не успев толком пообщаться, не успев узнать друг друга до самого нутра – разглядев лишь часть поверхностной оболочки. Наверно, виновен… он?

А ведь какая-то часть разума понимала: ничего особенного не произошло – просто у людей ограничено время на еду, сон, общение, работу, досуг. Выбирая что-то одно, приходится жертвовать чем-то другим – это равновесие соблюдается в любом случае. И когда у человека истекает время, «одолженное» на что-либо, приходится заниматься оставшимися делами.

Хотя Анжи это не волновало. Для Анжи люди – ступеньки, неподвижные деревья на его дороге и, так сказать, небольшие межгалактические остановки на мосту Млечного пути. Анжи не ценил людей. Не то, чтобы он их ненавидел, но имелось в нём что-то такое, из-за чего у среднестатистического обывателя бежали мурашки. Главное – не смотреть в глаза…

Но Анжи – дело одно, ведь теперь Андрею необходимо найти работу. «Университет» направил его в определённое агентство, заранее предупредив, что работа там не из лёгких, да и хозяин слегка шизоват. Выпускник присмотрел себе ещё пару местечек "про запас", а теперь уверенно шагал к назначенному месту собеседования. Конечно, он удивился, узнав, что оно пройдёт в парке возле офиса, но мало ли, какие тараканы в голове у шефа, Анжи ведь предупреждали, и он согласился.

На месте его уже ждал импозантный мужчина, вальяжно развалившийся на лавке в деревянной беседке. Та доверия не внушала – краска во многих местах полопалась и постиралась, поэтому некогда радужное сочетание цветов сейчас вызывало желание дооттереть оставшуюся палитру.

Наклёвывался дождь, и Анжи поспешил зайти под крышу, скромно примостившись по другую сторону стола. В своих деловых костюмах они совершенно точно смотрелись в такой обстановке дико, и Анжи прыснул со смеху, поспешив скрыть неприличное «гыгыканье» под видом кашля.

 - Алексей Геннадьевич, – протянул руку мужчина, скрепив знакомство рукопожатием. – Можешь не представляться, твои Ф.И.О. я знаю.

Кивнув, Анжи закинул ногу на ногу, сверху положив документы, и начал:

 - Меня пригласили работать у Вас. Все сопутствующие документы, рекомендации и характеристики в этих бумагах. Посмотрите?

Тот кивнул, принимая распределённые по файлам документы. Пробежался по ним глазами и удовлетворённо хмыкнул:

 - Понятно. Вы приняты. С завтрашнего дня жду не позже десяти утра в своём кабинете.

И ушёл, оставив удивлённого Андрея наблюдать за первыми каплями дождя. Верно, не зря куратор упоминал об отвратительном характере начальника – и, скорее всего, заставлять человека приехать к чёрту на кулички являлось одним из его хобби.
* * *

 - Как прошло собеседование? – спросил Игорь из кухни.

Наверное, снова что-то готовил.

 - Эпик фейл, дорогая, – кисло ответил Анжи, перекривляя пискливый голос какой-нибудь домохозяйки.

Игорь фыркнул, вытер ладони тряпкой в зелёную полоску и, опуская рукава закатанной до локтей клетчатой рубашки, скрестил руки на груди. Облокотился на дверной косяк, смотря, как Андрей остервенело разувается.

 - Тебя отшили? – с безобидной насмешкой.

 - Не-а, дорогая, – буркнул, с неподдельной ненавистью стряхивая с ног лакированные туфли. – Хотя я бы не отказался. Помнишь, я пересказывал тебе пылкую речь куратора, мол, отправляя туда, он на меня надеется и бла-бла-бла…

 - И? – Игорь подошёл ближе, помогая избавиться от пиджака.

 - Так вот, – Анжи прямо на пороге начал стягивать с себя осточертевшие форменные штаны отвратительно-серого цвета. – Шеф у меня с тараканами будет. Даже не знаю, как его описать.

 - Завтра составишь краткую характеристику, – кошак дёрнул галстук любовника на себя и обнял того за тощую талию. – Предубеждение – наше всё.

 - М-м-м, завтра? А сегодня у тебя на меня какие-то планы? – оценивающий взгляд из-под ресниц.

 - Возможно, – усмешка, а пальцы стискивают ягодицы.

Бельё – не помеха. Особенно если знаешь, насколько горит под ним кожа.

 - Игорь? – непонимающе.

Обычно какая-никакая, но прелюдия имела место быть, однако сейчас, судя по взгляду кошака, он намеревался пропустить вступительную часть.

Что на него нашло? Непонятно. Хотя-а… каждый имеет право на свои тараканы.

Анжи проводит большими пальцами по лбу Игоря, совершенно не обращая внимания, что там творят с его задницей. Чувственно целует подбородок – опять, чёрт побери, колючий, будто это какой-то фетиш, и упирается руками в чужие плечи:

 - Я грязный, дай хоть в душ сходить.

Вчера у них ничего не было: Игорь пришёл вымотанный и уставший, заснув, как только его голова поздоровалась с подушкой, а Андрей ещё долго взвешивал все за и против, размышляя, стоит ли принимать сомнительное предложение работы.

 - А если меня устроит и так? – хриплый шёпот.

Хах, кажется, трусы с Андрея уже сняли. 

Игорь, не получая ответа, втягивает Анжи в поцелуй, и тот позволяет «акту» продолжиться, впрочем, приходя в себя, когда сухой палец привычно раздвигает стенки сфинктера. Это вызывает ответную дрожь, но Анжи тем не менее независимо заявляет:

 - Меня не устроит. Пойду ополоснусь.

Непостижимым образом выкручивается из объятий и мягкой поступью направляется в душ. За его спиной остаются брошенные вещи и закусивший в улыбке верхнюю губу Игорь.

Коты неизменно взрослеют, но редко меняются.
* * *

Работа оказалась интересной. Иногда, увлекаясь, Андрей забывал о времени, и из офиса его приходилось вытаскивать насильно. Шеф оказался никаким не злыднем, а вполне приличной флегматичной язвой, подтрунивал над трудоголиком и лично следил за тем, чтобы все сотрудники не перебарщивали с рвением. Удивительно, однако кого-кого, а лентяев в коллективе не оказалось. Возможно, потому, что все попросту любили свою работу, а трудолюбие – ни при чём.

Анжи невероятно подфартило с этим: всего в конторе работало восемнадцать человек, и не сказать, чтобы кто-то являлся заурядной личностью - видимо, таким шеф особенно любил выносить мозг.

Однажды Андрей засиделся на работе. Вернее, не «однажды», а «снова». Ему успел трижды позвонить кошак, в последний раз серьёзно пригрозив, что завтра привяжет к кровати до самого вечера. Вняв проповеди, молодой человек покончил с очередной бумажкой, выключил компьютер и, забрав свои скудные пожитки в виде пиджака и папки с документами, закрыл офис на ключ. Тот отдал охраннику у дверей и вышел на улицу.

Рядом с парковкой, задумчиво досмаливая энную сигарету, стоял босс. Когда он увидел Андрея, молча предложил ещё одну. Анжи благодарно кивнул, принимая, и запалил её от уже горящей.

 - Пошли? – босс кивнул на дорогу к остановке.

Андрей непонимающе посмотрел на начальника:

 - Вы разве со мной?

 - Ну да, – безразличное пожатие плеч. – Здесь завелись отморозки, любящих поиздеваться над прохожими. Не хотелось, чтобы тебя пришили.

 - А-а-а… – глубокомысленно протянул адвокат и первым двинулся вперёд.

Оставалось надеяться, что в такое время ходит общественный транспорт, иначе пришлось бы вызывать такси. Безрадостная перспектива.

Машины на улице почти не мелькали, зато её освещали фонари, а сзади неторопливо плёлся босс.

 - И долго Вы собираетесь за мной идти? – скептически полюбопытствовал Андрей.

 - До дома, – беззаботно ответил шеф.

И наверняка с удовольствием обозрел ошеломлённую физиономию подчинённого:

 - Вы серьёзно?

Вместо ответа знакомое пожатие плеч.

Молча развернувшись, Андрей просто шагал вперёд: стоило ли удивляться? От скуки босс и не то может отколоть.

Неожиданно откуда-то справа послышался стон боли и множественный мат. Они как раз шли возле парка, а именно странных густых зарослей, откуда и раздался подозрительный звук. Предчувствуя возможность избавиться от левого эскорта, Андрей, скорчив обеспокоенную мину, рванулся навстречу… приключениям.

Примитивно: четверо парней избивали пятого. Тот что-то жалостливо бормотал типа «Спасите-помогите», закрыв голову руками, а его обидчики переругивались, почти лениво пиная ногами тело.

Обернувшись к шефу, Андрей после недолгих раздумий вновь посмотрел на «банду отморозков». Те, кажется, его заметили.

А может, и не кажется.

Увидев новую жертву, они решили устранить свидетелей. К тому же, свидетелей было вдвое меньше чем «бэд-боев». Какая досада.

«Лучшая защита – нападение», – подумал Анжи и, не церемонясь, атаковал первым, несколькими безошибочными ударами вырубив троих. С последним в любом случае разберётся босс, а Андрею предстояло изобразить участие и сочувствие. Иначе зачем он лез в драку?

 - Давай поднимайся, жертва современной моды, – адвокат, стряхнув с себя пыль и поправив вещи подмышкой, подал мальчишке руку.

 - Вы кто? – непонимающе спросил тот, но руку принял.

 - Бетмен. Борюсь за справедливость во имя Луны, – мрачно буркнул Андрей и, посмотрев, как шеф доприканчивает хмурого «злодея», засобирался.

Кинул благодарный взгляд на бессознательных остальных – наверно, стоило бы обойтись с ними помягче или хоть изобразить видимость драки, но усталость давала знать. Возиться с оборзевшими недошкольниками не хотелось.

Пока спасённый благодарно шмыгал носом, Анжи воровато осмотрелся по сторонам и поспешно пропал с поля зрения обоих, скрывшись в более тёмной «чаще».

Выбравшись, завернул за угол здания и благополучно поймал вовремя причалившую маршрутку. А дома, забыв обо всём на свете, грохнулся в объятья сонного кошака, покивал на настолько же сонные угрозы, заснул.

В последующие дни он, естественно, продолжил оставаться допоздна, но босс в попутчики не напрашивался и уж точно не предлагал свою защиту.

С чего бы это?

========== 7. Perfect girl ==========

Она была красивая и чертовски умная. 

Отучилась где-то за границей, но вернулась. Она знала много стихов, умела прекрасно рассказывать анекдоты, играла на фортепиано и флейте. Одевалась, следуя моде, но сохраняла свой элегантный стиль: на грани приличия – не переходя на территорию пошлости.

С ней Анжи познакомился через Игоря, а те, впервые увидев друг друга на автобусной остановке, мгновенно нашли общий язык. Там же успели обменяться номерами и сели в разные маршрутки.

Анжи не видел, чтобы Игорь когда-либо с кем-либо настолько увлечённо разговаривал: теперь он болтал по телефону часами, на автомате выполняя всё, что от него требуется. Андрей злился, пытался уйти на блядки или, по крайней мере, перебить всю посуду, но в последний момент резко передумывал, внутренне осознавая, что любовник может и не заметить его длительного отсутствия или припадков бешенства.

Её звали Алена, и при всём своём изяществе она была немного чудная. Не настолько двинутая, как Анжи, но с повёрнутой пружиной где-то в мозгах. Например, могла позвонить в три часа ночи, чтобы спросить погоду в Киеве, потому что её И-нет отключили за неуплату, или купить в супермаркете дорогущее вино, чтобы дома запивать им приобретённый в Макдональдсе фаст-фуд.

Бывало, ночные звонки попадали совсем не к месту, тогда-то Игорь их игнорировал, но в остальное время – бросал любое дело.

Через месяц Андрей понял: с этим нужно что-то делать. Тогда ему впервые захотелось в глаза увидеть странную девушку. И Игорь устроил им троим совместную встречу в пределах квартиры, позволив составить друг о друге краткую характеристику.

Если в общем, она – замечательная. 

Впервые Андрей согласился признать нечто подобное по отношению к какой-либо женщине кроме матери и Нади. У Алены были светло-русые волосы цвета молодой соломы и тёплые карие глаза, солнечная улыбка и лёгкий «весенний» мейк-ап. Чёртов идеальный ангел, с которым ни в какое сравнение не шла ни одна законченная блядь.

Стоило им оказаться наедине, как «ангел» дружески улыбнулся, попросив:

 - Надеюсь, ты не будешь вмешиваться. Кажется, я нашла своего идеального мужчину, – она игриво прикрыла один глаз и приложила к губам указательный палец, прося сохранить сказанное в тайне. – Ты же его сожитель, помоги мне. Скажи, что он любит, а что нет.

«Чёрта с два», – Анжи почти скривился, но вовремя спохватился, и вместо гримасы вышла корявая улыбка.

Весьма милая, если не брать в расчёт остальные искаженные черты.

Но ведь это его право: каждое слово, словно гвоздь, забитый в крышку собственного гроба, а подыхать вовсе не хотелось.

Андрей в притворной задумчивости закусил нижнюю губу – будто серьёзно озаботился благом «ангела», и выдал пару общеизвестных фактов. Тогда-то у него в голове мелькнула первая пожарная сирена: «А что если так будет… лучше?»
 
Да не-е-ет, бред. Они же с Игорем как ширанутые – зависимые друг от друга.

Потом вернулся кошак, и молодые люди втроём провели остаток вечера. Чем дальше маленькая стрелка часов отходила от девятки, тем труднее становилось Анжи удерживать на лице заинтересованную улыбку. 

В конце концов, Игорь вызвался проводить гостью, и его «сожитель» в знак согласия небрежно махнул рукой. Когда щёлкнул дверной замок, разлёгся на кровати рядом с ещё одним обитателем квартиры… Алёна не любила кошек, поэтому Редиску Анжи всё время либо выпускал на прогулку, либо держал на коленях. Теперь животина заснула, и оставалось только гладить её, путаясь пальцами в шелковистой шерстке.

 - Эй, кошка, везёт тебе. Не нужно думать о всяких серьёзных вещах, вроде любви-и, – Анжи старательно перекривил последнее слово, исказив голос до противного писка.

Редиска вяло зашевелила ушами, мол, иди лесом, хозяин, я спать хочу.

Подняв взгляд на часы, студент зевнул и действительно надумал прикорнуть. Животину пристроил рядом с рукой, бессознательным жестом словно ограждая от всех невзгод снаружи. Широко зевнул…

Игорь пришел немногим позже. Разделся, сходил в душ и лёг рядом, прижавшись к любовнику с другой стороны.

Анжи мог бы спросить язвительно, с сарказмом, понравились ли тому чужие поцелуи – а они с «ангелом» наверняка целовались, но не стал. Следовало бы закатить истерику, но разве это стоит момента настолько отчаянной близости, в которой он сейчас остро нуждался. 

Срочно… срочно дайте антибиотик… Что-нибудь от «любви-и»… Или хотя бы чтобы не колола непонятная штуковина в груди. Почему-то любовь – как синдром, патология, нечто хроническое и страшное настолько, что, даже зная об угрозе заражения, сделать ничего не получается. Любовь, словно СПИД, долбанная инфекция, которую иммунитет не замечает в профиль. Вывести бы её как-нибудь, но жаль лекарства не изобрели, и вряд ли когда-нибудь додумаются.

Подавив вздох, Анжи повернулся, крепко прижал к себе мужчину, вдыхая манящий запах его шампуня и одеколона, не меняющегося с самого момента их встречи.

 - Анжи?

Тот молча покачал головой, пряча её на чужой груди.

«Не говори ничего. Пожалуйста. Сейчас не время» - ясно без слов.

И они молчали, сжав друг друга в крепких объятиях. Игорь не понимал происходящего, но подсознательно чувствовал неясную тревогу.

Андрей, вырываясь из мыслей, поднял голову, и языком провёл по ключицам тёплую влажную дорожку. При выключенном свете, закрытых шторах и покрывале поверх, ни Анжи, ни кошак почти не видели друг друга. Но и в этом имелось нечто искушающее.

Волосы Андрея густой тёмной копной выделялись на светлых простынях. Он изогнулся, опускаясь ниже, поцеловал пупок и завитки колючих волос, идущих к паху. Сжал бёдра, намеренно обдавая дыханием ткань тонких трусов.

 - Анжи! – Игорь дёрнулся, будто его долбанули электрошоком, и на ощупь нашел в темноте голову Андрея, придвигая её вплотную.

Тот сипло засмеялся, стянул чужие трусы до колен и поймал губами невозбуждённый член. Пальцем провёл от мошонки до головки, коснувшись своих по-блядски приоткрытых губ.

Главное, выбросить из чердака в голове любое лишнее тряпьё. Даже если оно имеет роковое значение.

Первый мягкий толчок – Анжи заставляет жар прилить к чужой плоти и постепенно начинает ритмично двигать головой, перебирая в пальцах яички. Наплевав в такие моменты на собственное достоинство и прочие элементы «настоящего мужчины», позволять грубо трахать свой рот, смотреть на себя сверху вниз и кайфовать от этого взгляда. Языком вытворять такие непристойности, о которых постеснялись написать в Камасутре, и ощущать, как не по-детски шалеешь сам. Невероятные ощущения, предусмотреть бы последствия.

Теперь глубокие толчки – до самой глотки, не считая, сколько времени длится действо – просто давиться слюной, членом в горле и знанием того, что чужая рука на твоей голове дрожит всё сильнее.

Не дать кончить – жестоко, зато потакая самолюбию и желанию поиздеваться за причинённые «неудобства». Анжи привык платить по счетам.

Он заставил партнёра перекатиться на спину, а сам навис на локтях и коленях, не обращая внимания на съехавшее покрывало. Оторвался, развратно облизнулся в темноте и задвигал рукой, заменив ею рот.

 - Анжи… – шепотом срывается с губ любовника.

Он уже на грани, как не хотелось бы это признавать. Попробовал перехватить инициативу, но его жестко зафиксировали, намертво прижав к постели. Немного не похоже на Анжи, однако Игорь спустил всё на тормозах, решив сегодня просто поддаться. Он отпустил себя, и Андрей до капли проглотил вязкую, тёплую сперму, не морщась или закашливаясь.

«Сможет ли она сделать для тебя так же?», – цинично проносится в голове, но Анжи тут же отбрасывает любые мысли в сторону. Что за переходный возраст? Откуда в последнее время развелась привычка разводить сырость и сопли?

Это не драма, это жизнь. Фраза стала кредо, хотя тихий голос, подозрительно принадлежащий одному знакомому кошаку, упорно твердил: «Любовь не лечится. Правда, Анжи?..»

Игорь глубоко вдохнул, приходя в себя. В темноте он не видел любовника, но витавшая в воздухе тревожная муть в полной мере коснулась и его. Поэтому мужчина резко поднялся на руках и притянул Андрея к себе.

 - Что-то случилось? – дотронулся пальцами до его лица.

Андрей помотал головой и, отвернувшись, на коленях подлез совсем вплотную. Прислонился, сглатывая ставшую вязкой слюну.

 - Анжи… – прозвучало слишком беспомощно.

Игорь, ничего не понимая, обнял Андрея одной рукой, второй устанавливая точку опоры на кровати.

 - Ничего. Совсем ничего, – практически беззвучный смешок, только странная, истинно кошачья вибрация в районе лёгких. – Вспомнилась бредь, пока тебя ждал.

 - Ясно…

Отпустило, но не до конца. Муть плотоядной, вечно голодной тварью витала под потолком.

Анжи прекрасный актер, но Андрей не умеет врать. В один момент хотелось на манер Станиславского вынести вердикт «Не верю» и вытрясти из паршивца все его правды – сколько их там схоронено в нутре – чтобы под телесной оболочкой кроме девственного вороха чувств ничерта не осталось. 

Однако кошак быстро взял себя в руки, насильно убеждая мозги, что ему показалось. Уверенно выпрямился, вытер их обоих валяющимся на спинке стула полотенцем и крепко обнял Андрея обеими руками. Укачивал его, словно малого ребёнка – наплевав на первые по-детски упрямые попытки высвободиться.

Докачался. Мелкий заснул минут через пять, посапывая на плече Игоря. Тот повернул голову, до рези в глазах всматриваясь в каждую черту. Впрочем, это лишнее, кошак и так знает, как выглядит Анжи, когда спит. 

Ничего особенного, просто серьёзность и напускная распущенность слетают с лица, и оно становится спокойным, немного ранимым и слишком искренним, чтобы не поверить в некоторые сонные обещания.

Выдохнув, мужчина уложил любовника и лёг сам, покрепче прижав его к себе. Зарылся носом в мягкие волосы… нет, муть не испарялась.

С тревогой Игорь заснул, долго не размыкая объятий.

А на следующий день Алёна пришла снова.

Они снова смеялись, снова болтали, а Андрей почему-то не мог насмотреться на кошака. Ненавистно скривился: отношения Алёны и Игоря складывались до тошноты правильными. Сперва дружба, лёгкий флирт вроде подколок и двойственных вопросов, затем… Нет уж, Андрей предпочитал не знать, что кроется за последним многоточием, но и молчал, часто затихая посреди чужого веселья. 

Он не мог. Не мог заставить себя прервать тошнотворную идиллию – хотя бы потому, что с девушкой Игорю станет стократ лучше, чем с каким-то приблудным шизиком.

Ещё бы, кого заинтересует мудак с раздвоением личности? С каким-то «Андреем» внутри и «Анжи» – снаружи. Их отношения и так длились на удивление долго.

Всё чаще случалось – Андрей незаметно покидал парочку, забираясь на кухонный подоконник. Иногда к нему присоединялась Редиска, но удивительное дело: они с Алёной начали привыкать друг к другу. Кошка наглела, мостясь рядом, а девушка со смущённой улыбкой чесала её за ухом.

Чего не видел Анжи – как по окончании обсуждения очередной интереснейшей темы, Алёна и Игорь спохватывались, не обнаружив рядом с собой «третьего лишнего». Они переглядывались, синхронно поднимались и шли в кухню. А увидев там трогательно скрючившегося Анжи, не могли сдержать улыбок.

Откровенно говоря, Алёна обожала парня. Если Игоря она именно любила, то к Анжи испытывала чувства, подходящие старшей сестре. И наблюдая за ним в такие моменты, она первая подходила ближе, застывала, очарованная, и мягким движением убирала упавшую ему на глаза прядь.

 - Он удивительный, правда? – слышала шепот возле уха, и кивала на: – Поздно уже. Пойдем, провожу.

 - Хорошо, – несмело улыбалась, неспособная спросить о большем.

Игорь был тем мужчиной, которого она, казалось, искала всю сознательную жизнь, поэтому боялась сделать неверный шаг, способный запросто разрушить весь воздушный замок.

Встречи «втроём» продолжались, и в одну из таких встреч она решилась: попросив проводить до самого подъезда, напоследок придвинулась вплотную и легко поцеловала избранника. Прикоснулась губами к губам, запечатлев одно-единственное касание.

Эффект получился ошеломительным: Игорь отпрянул, словно не веря, закрыл рукой рот и непонимающе спросил:

 - Ты чего, Аль?

 - Я… – она прикусила внутреннюю сторону щеки, стараясь унять сбившийся от сумасшедшего поступка пульс, и слабо улыбнулась: – Нет, ничего, простой эксперимент.

Она была похожа на нелепую перелётную птичку в своей тонкой кофте красного цвета и узких черных штанах, заправленных в осенние полусапожки. Почувствовала, как краснеют щеки и усилием воли сдержала себя, боясь, что выдаст неуместные мысли.

Что-то мешало. Мешало им обоим, хотя они свободные во всех отношениях люди.

Скоро октябрь, а за ней Зима. Возможно, всё дело во времени года?

Игорь фыркнул, сделав вид, будто поверил:

 - И как?

А она пожала плечами, прикинувшись, словно её это устраивало:

 - Неплохо.

 - Хах, тогда свидимся.

Алёна кивнула и на ватных ногах поплелась в свою квартиру. Неосознанно пересчитала все ступеньки, механически достала ключи и открыла дверь. Дальше стандартный набор действий: снять полусапожки, выпутать из резинки длинную копну волос, обессилено упасть вниз лицом на диван в зале.

В голове шестерёнками завертелись цепочки мыслей.

Полежав минут десять, девушка  вскочила, пнула ножку кофейного столика рядом, от боли запрыгала на левой ноге, сквозь зубы отругала собственную глупость. Не только насчёт последнего действия. 

В итоге упала на пол, попыталась подняться, а когда ничего не вышло, перекатилась на спину, наплевав на новёхонькую дорогущую кофту. Простонала со смехом, закрывая руками пылающее лицо:

 - Ду-у-ура, ха-ха. Я себя так только в десятом классе вела, когда ко мне Васька подсел. Вот ду-урочка. Как я ему на глаза покажусь? Взрослые люди же.

Отхохотавшись, девушка поднялась и вышла в коридор, став напротив большого круглого зеркала. Скорчила себе забавную рожицу и неожиданно посерьёзнела. Произнесла с уверенностью:

 - Я смогу. Добьюсь, даже если придется без толку стучать в закрытые двери. Обязательно.

А потом, усевшись прямо на тумбочку с косметикой, принялась стягивать колготы.
 * * *

Наверное, ключевым моментом стал второй поцелуй. Или каким он там был по счёту за ночь.

Он послужил разрывом прочной стальной цепи, которую до этого не удалось разорвать никому. А теперь одно звено лопнуло, и цепь под прищуренным взглядом фокусника превратилась в двойную удавку. Оставалось где-то найти мыло и неустойчивый табурет – люстра, к счастью, имелась одна на двоих.

Тогда Андрей посреди ночи неожиданно проснулся. От чего – он так и не понял, но тем не менее… Совсем уж по-кошачьи зевнув, неслышно спрыгнул с подоконника и босиком прошлёпал в туалет. Часы показывали полпервого, поэтому Андрей удивился включенному в спальне свету.

Приоткрытая дверь позволила заглянуть внутрь, а от увиденного Андрей замер.

Банально. Так банально. Предсказуемо. Но больно. Долбанный призрак кошака кровожадно порвал грудную клетку, вынул оттуда сердце и, сжав его в когтях, задумался: стоит ли сожрать?

Почему же никто не предупредил Анжи, что его жизнь не комедия? Что она – триллер. Триллер, который не касался красивого хеппи-энда в истории людей за гранью двери.

И в этом хеппи-энде никакого Анжи-Андрея не предусмотрели. Его нарисовали, набросали пару строк, а потом, осознав ошибку, попытались ластиком стереть чернила.

Пустая трата времени – только затёрли бумагу до дыр.

Они целовались – Игорь и Алёна. И это казалось правильным. 

Это было правильным. И красивым. Именно так, считал Андрей, должны целоваться влюблённые.

Однако – больно. Анжи злился на себя, потому что у него дрожали руки. А не должны – ведь всё правильно. Так верно. И это – точка – клякса, размывшая отвратительно-трогательное «Анжи» на клочке смятой записки: «Буду поздно, не жди меня, А…» Ведь больше и нет никаких упоминаний неправильной клички-имени.

Почему же ноги отказывались шевелиться, хотя отчаянно, остервенело хотелось сделать шаг назад. Оторваться, отключиться от непрерывного слайд шоу приторных кадров слащавой романтики.

Отвратно. Достало. К чёрту.

Анжи пошатнулся, судорожно схватился за стену и прикрыл веки.

Какие глупости он творит?

А разве что-то можно изменить?

Анжи эгоист, но здесь он бессилен –  он не имеет власти даже над собой.

Поэтому нужно держаться. Держаться за что угодно: за стену, за хвалёное самолюбие и потрёпанную совесть.

В конце концов, Анжи сам развязал Алёне руки, значит, пора избавить Игоря от тяжести ответственности за бренное тело его сожителя – НЕ-любовника.

«Возьми себя в руки, нытик», – гаркнул мысленно Анжи и моментально всколыхнулся.

Отошел от стены – незаметно, неслышно. Глубоко вдохнул, выдохнул и улыбнулся – для пробы. Ничего особенного не случилось: подумаешь, соквартирник подцепил себе девчонку и лижется с ней в другой комнате. Им втроём тесно, поэтому одному придётся спешно собирать манатки. Андрей даже знал, кому.

Так же тихо он пошел обратно, сел на подоконник. Заснул.

Его никогда не беспокоили кошмары, и сейчас – тоже.

Когда проснулся, понял, что привычно лежит на кровати, укрытый одеялом.

 - Игорь, ты дома? – громко позвал соседа.

Ответа не последовало, значит, ушел. Куда – на работу или по делам – Андрей почему-то не помнил. Или не хотел вспоминать. Тем более, ему самому пора на работу.

Поглядев на часы, парень рассеянно уставился в потолок – в голове шаг за шагом выстраивался расчетливый план действий. В голове прояснялось. Так надо.

Необходимость часто заставляет людей идти на крайние меры.

На постель запрыгнула Редиска. Протопала до груди Андрея, немигающим взглядом уставившись на непонятного хозяина. Фыркнула, нахально поглядев снизу вверх.

Велики её кошачьи заботы.

Решительно кивнув самому себе, адвокат поднялся – Редиска, протестующе мяукнув, спрыгнула обратно на кровать и с выражением «Покорми-меня-хозяин» продолжила одностороннюю игру в гляделки. Второй недоигрок взял любимый рюкзак, вытряхнул его на пол, сложив внутрь всего две вещи: рабочий ноут и папку с документами – паспортом, дипломом… Остальное затолкал под кровать, переоделся в любимые джинсы и свободный белый свитер, неторопливо обулся. Будто шел на прогулку, в первый раз забив на работу.

Напоследок окинув взглядом квартиру, заметил тарелку с бутербродами. Хмыкнул, не разуваясь, свистнул с тарелки парочку – на дорожку.

Закрыв дверь на ключ, кинул его в почтовый ящик – как делал иногда, чтобы не потерять.

Сердце билось в стандартном ритме. Шестьдесят ударов в минуту.

В голове – всё по полкам. Она как никогда ясная. Удивительное чувство.

Выйдя из подъезда, Андрей остановился – осмотрелся по сторонам и, не медля, пошел к остановке.

Он уходил из дома, из города, из чужой жизни.

Потому что. Так. Правильно.

И неважен мерзкий назойливый шепот: «Любовь не…»
* * *

Анжи ехал в автобусе, рассматривая удивительные пейзажи улиц. Внутри необыкновенный покой, словно выхлебал тонны валерьянки. Правда, временами, когда мелькали знакомые перекрёстки, земля под ногами исчезала: всё-таки он ехал по знакомым улицам на знакомом автобусе со знакомым кондуктором – и от этого к горлу подкатывал неприятный комок.
Но он справится, ведь раньше жил как-то. 

Нет, это вовсе не «О, как я буду жить без него?», а твёрдое и уверенное: «Я буду жить без него. Не загнусь, не подохну, не задохнусь, ведь чувства – не кислород».

Он будет жить, но просто… по-другому. И от этого «по-другому», несмотря на самоиронию, самоуверенность и самовнушение, становится несколько хреново. Дурацкое состояние.

Но пульс внутри – как у снайпера. Впрочем, Андрей и был снайпером, готовым сделать свой последний выстрел и принять то, что вскоре «хреново» затопит сознание, как неблагодарный сосед сверху.

Вспомнился один из стихов, который Андрей, несмотря на неприязнь к поэзии, знал наизусть:

Кто-то скажет, путь-дорога разная у нас,
Только я уже не верю после стольких раз.

Наши встречи-расставанья, как весенний снег,
Так же редки и беспечны, и всегда наспех.

Помню твой горячий кофе в поздний тёмный час,
Взгляд лукавой жрицы ночи странных серых глаз.

Мы тогда шептали, клялись, спрячем ото всех,
Заклеймённые отрады, имя коим «грех».

И сейчас под маской скорби сокрывая смех,
Прячем чувства, прячем мысли, жаждая утех.

Нереальное утро. Такое, что, кажется, в открытое окно вот-вот залетит сумасшедшая фея вроде тех, которые постоянно околачивались близ Питера Пена.

Чушь, но Анжи всё равно задумчиво провёл пальцем по стеклу.

Кривая. Что ж, символично.

Постепенно сами собой там же появились два «детских» рисунка: две нелепые кошки, а затем палец Анжи прочертил между ними линию. На сей раз идеально ровную. Шепот:

 - Забавно, правда?

И какая-то горько-спокойная улыбка искажает губы.

«Не хватает яда, да?»

Снаружи холодно, а в автобусе тепло. Автоматические двери открывались, впуская продрогнувших счастливчиков и отпуская невольников судьбы на произвол остановки. С каждым метром кошки таяли, подтёками скатываясь к раме. Всё-таки послания в никуда не могут храниться вечно. Да и не надо – слишком откровенны незамысловатые картинки на окнах.

Незаметно нагрянула нужная остановка Андрея. Зацепившись напоследок за участливый взгляд девушки рядом, он спрыгнул навстречу стуже.

Осмотрелся, целеустремлённо пошел вперёд. Свернул влево на нужном повороте, потом на ещё одном. Задрав голову, чтобы увидеть вывеску «Бисер. Недорого» на втором этаже соседнего дома, усмехнулся краешком губ – не ошибся, а после зашел в подъезд.

И да, он по-прежнему непоколебимо спокоен. Спокойнее только Будда, ага.

Двери открыли во время первого стука: на пороге, не стесняясь своего непричёсанного помятого вида, стояла Варька.

 - О как! – моргнула, думая, что ей показалось, но, когда глюк невозмутимо остался стоять на своём месте, кивнула, мол, заходи. Широко зевнула, обувая забавные домашние тапки-собаки, и осмотрела «пришельца» с ног до головы: – Чего надобно, старче?

После знаменательного Дня рождения они ещё пересекались пару раз, и у Варьки образ Анжи успел сложиться целиком. Однако сейчас она видела кого-то другого. Словно он, и одновременно – не он. Парадокс.

Анжи не мог быть настолько собранным, холодным – под стать отвратительной погоде за окном, он не мог смотреть настолько равнодушно и решительно – примериваясь, прицеливаясь, как бы побольнее ударить окружающих невидимым ножом. 

Но почему-то смотрел, почему-то – был. Снял кеды, улыбнулся мягко – будто вселилось в него непонятное нечто:

 - Может, зайдём в зал? – рюкзак с плеча опустился на пол.

 - Пошли.

Оставшуюся в непонятках Варьку ситуация напрягала, но делать нечего.

Они сели друг напротив друга на небольшом диванчике – непосредственная девчонка широко зевнула, взлохмачивая и без того непричёсанные каштановые волосы. А Андрей кинул взгляд на пятнистые обои на потолке и на одном дыхании выдал:

 - Уговори Игоря жениться.

Варька на секунду зависла, потом подозрительно прищурилась и подползла ближе. Озабоченно потрогала ладонью лоб собеседника:

 - Ты часом не рехнулся, солнышко?

Андрей, не смутившись, отклонился от руки:

 - Не-а. Я на полном серьёзе. Тем более, ты в прошлый раз до посинения убеждала меня, что любовь – это временное явление. Считай, я поверил.

Пауза.

 - Ты же не серьёзно? – ошарашенная Варька уселась обратно на пятки. – Скажи мне, что ты пошутил.

Молчание.

Что-то сообразив, девчонка кинулась к мобильнику на столе возле дивана, но Андрей успел первым. С нажимом в голосе повторил:

 - Убеди его жениться. Они с Алёной идеальная пара, а я ничего не имею против. Игорь пока не знает, чего хочет, зато знаю я – детей твоему братцу хочется. И счастливой супружеской жизни, которую я ему дать никак не смогу.

 - Он не такой, – девушка попыталась отобрать единственный телефон в доме, но напрасно.

 - Такой, – ядовитая усмешка – единственное напоминание о былом «образе» Анжи. – Сама понимаешь: он – типичный семьянин. Гудбой, которых один на сотню, а то и на тысячу. А она тоже такая, каких не в каждой жизни встретишь. Уникальная парочка.

Варька не верила своим ушам – её каноны трещали по швам: где подевался эгоистичный, чудаковатый Анжи? Верните его обратно, а то слушать этого… незнакомца слишком неприятно… хотя бы потому, что он говорит правду – ведь даже Варя не раз слышала от Игоря об Алёне по телефону.

 - …

 - Что, нечего сказать? Тогда обещай мне. Обещай, слышишь! – Андрей грубо схватил её за запястья и встряхнул, точно тряпичную куклу. – Обещай, что уговоришь его – для него же. Тебя он точно послушает.

 - Да с чего ты взял?! – взорвалась Варя. - И вообще, какое, к дьяволу, «для него»? Ты хоть знаешь, что ему реально нужно?

 - Считай, это необходимо мне, – на руках от хватки запросто останутся синяки. – И я, конченный ненормальный ублюдок, заставлю силой дать мне обещание!

 - Заткнись, заткнись, заткнись, придурок, – девушка попыталась вырваться, но только зря потратила силы. – Не смей просить меня о таком. Ты же собираешься трусливо смыться, я права? А он ничего не знает, так? – увидев, что попала прямо в точку, со злостью продолжила: – После этого ты смеешь заявлять о каком-то «для него»?! Чокнутый мерзавец! Вали отсюда, ты ничего от меня не получишь!

Они смотрели друг другу в глаза. Поняв, что всё бесполезно: упрямая девчонка не отступится, Андрей отпрянул, поднимаясь. Быстрым шагом направился в коридор. Там обулся и закинул на плечо рюкзак. Открывал дверь, когда сзади раздался сердитый голос:

 - Ты ничего не забыл, кикиморов выкормыш?

 - Ох, точно, – Андрей изобразил удивление и полез за телефоном в карман. Открыл крышку и, пока хозяйка «игрушки» не вникла, достал симку – разломал её надвое, после вручив всё Варе. – Держи.

В ответ получил хлёсткий шлепок по ладони – такой, чтобы ненужный более телефон полетел на пол. Скрежет зубов и последнее угрожающее предупреждение:

 - Ты ещё пожалеешь, придурок!

 - Передавай привет братцу, милая.

 - Отправляйся к дьяволу!

Но дверь уже закрылась, а когда по инерции медленно распахнулась обратно, на площадке никого не оказалось.

Андрей быстрым шагом вышел на улицу, запрокинул назад голову – волосы пошевелил отрезвляющий порыв ветра. Что ж, он действительно сделал всё, что в его силах. Осталось позвонить боссу.

Впрочем, тот словно знал – из динамика послышалась характерная мелодия – его вызов. Андрей нажал зелёную кнопку, услышав флегматичное:

 - Ты где?

 - Я увольняюсь.

Так же безэмоционально:

 - Заявление?

 - Пришлю почтой. А Вы отправьте потом мои вещи, хорошо?

Он уже шагал по направлению к автовокзалу – удачно, что он находился лишь в нескольких минутах отсюда.

Он по-прежнему спокоен. Аб-со-лют-но.

 - Окей. Информация?

 - Никому.

 - Точно?

 - Стопроцентно.

 - Тогда ещё свидимся.

 - Ага… босс?

 - М-м-м?

 - Спасибо.

 - Не за что, – негромкий смешок. – Если надумаешь возвращаться, место какое-то время останется вакантным.

Экран потух, унося с собой отголоски сигнала связи, а Андрей, остановившись, почему-то произнёс вслух:

 - Так лучше.

Постоял пару секунд, словно надеясь на ответ пролетающей стайки воробьёв, и, не медля, зашагал дальше.
* * *

Едва за ненормальным закрылась дверь, Варька сорвалась следом в подъезд, понимая, что наделала, но внутри никого не было. В одной пижаме «вылетать» на холод – глупо, поэтому она, скрипя зубами, вернулась. На ходу скинула обутые вьетнамки и, озарённая, кинулась к небольшой шкатулке в спальне. Лихорадочно вывернула её содержимое на кровать и, непрестанно ругаясь, отбрасывала ненужные мелочи, пока не нашла сим-карту. Бросилась обратно в коридор, трясущимися руками запихнула её в телефон и включила несчастный… чтобы после первого «На вашому рахунку недостатньо…» со стоном зарядить им в ближайшую стенку, на этот раз окончательно угробив несчастный «орех».

 - Сукин сын! – не сдержалась, до побеления костяшек сжав кулаки. – Кретин, твою мать. Чтоб тебя четырежды, через седьмое колено!

Нервно взъерошив себе волосы, с осознанием того, что теряет каждую секунду, кинулась к шкафу с одеждой. Перепотрошив вещи, нашла приличную боксёрку, джинсы и гольфы. Наспех оделась. Маякнула перед зеркалом, критически поглядела на отражение, накинула капюшон, чтобы скрыть погром на голове – расчёсывание занимало уйму времени.

Натягивая кроссовки, Варька простонала:

 - Что ж ты творишь, ненормальный?

Но, естественно, ей никто не ответил.

Выбежав на улицу, она была готова бежать к брату пешком, однако понимала нереальность затеи, поэтому бросилась к ближайшей остановке.

От беспомощности хотелось на кого-то наорать, а ещё лучше – избить. Приличный кандидат на избиение имелся – брат. Ведь Анжи не стал бы безосновательно прыгать в пропасть. Конечно, псих не говорил ничего об отъезде, но иногда… иногда одному проницательному человеку не сложно прочитать ответ в глазах другого.

Варя нервно ходила взад-вперёд параллельно лавке, ежесекундно спрашивая остальных потенциальных пассажиров который час. Тогда-то она сообразила – ведь можно одолжить чей-то телефон и предупредить, маякнуть «S.O.S.», хотя уже поздно – девушка не помнила номера телефона ни брата, ни кого-то из родных, а её смартфон безнадёжно угробила она сама.

Когда прибыла злосчастная маршрутка, Варя думала: вызывать такси или наорать на водителя: «Почему так медленно?», – наплевав, что тот ни в чём не виноват. Более того, пока они ехали, она едва сдерживала себя от окрика: «Быстрее, твою мать. Плетёшься, как беременный козёл!» Маршрутка действительно ползла лениво, вразвалочку, останавливаясь даже на пустых станциях. Время немного прибило пыл Вари к земле, но тем быстрее она выскочила, едва осознав – пора на выход. Со всех ног бросилась к подъезду и чуть не выбила, стучась, дверь.

Игорь распахнул её, немного ошарашенный визитом сестры, та, не сдерживаясь, со всего размаху влепила ему пощечину. У Варьки дергались уголки рта, а голос дрогнул:

 - Что ж вы, к дьяволу, творите?

Игорь, ничего не понимая, отступил назад.

 - А? – спохватился, пытаясь дотронуться ладонью до щеки. – Ладно, заходи, поговорим внутри. Правда, у нас гости.

 - Но… – попыталась протестовать.

 - Давай, пошли. Скоро Анжи подойдёт, у него сегодня короткий рабочий день, – Игорь подтолкнул её в сторону кухни. – Чего бы у тебя ни было, думаю, оно может подождать, пока ты отдышишься.

Варька не верила собственным ушам: что? Подождать? Он соображает, что мелет?

Однако ничего не оставалось – брат ушёл, и Варя, не разуваясь, прошла за ним.

Открыла рот для возмущённых причитаний и тут же замолкла, увидев, к кому так спешит её брат.

Она. Та самая.

Девушка, за которую просил «пришелец».

Вот только в глазах Варьки она не достойна ни грамма восхищения.

 - Свали, – рычащий выдох. Та вздрогнула, кинув удивлённый взгляд на колдующего над кофеваркой Игоря. А Варя, не наблюдая реакции, добавила оглушающе: – Быстрее, стерва!

Девушка поднялась со стула, но тут опомнился Игорь. Он попросил гостью посидеть и мягко обратился к вспыльчивой сестре:

 - Варь, если что случилось – говори. Но ты же не маленькая, чтобы срывать свою злость на посторонних.

А она только вскинула голову на брата – он… не понимает.

Повернула голову – к Алёне и обратно – прищурившись, спросила:

 - Между вами что-то было? – не выдержав, передёрнула плечами. – Ну, отвечайте! Сегодня, вчера, на прошлой неделе? Быстрее!

 Вместо ответа Игорь обеспокоенно нахмурился:

 - Что-то с Анжи?

 - Отвечай! – гневный, почти истерический окрик, а за ним дрожащие ноги не выдерживают, и Варька медленно пикирует на пол. Игорь успевает подхватить сестру, но та бьёт его по рукам, отталкиваясь. Капюшон падает, а пальцы путаются в непослушных кудрях: – Никто не понимает…  чёрт побери.

Похоже, она единственная, кто осознаёт масштабы катастрофы.

 - Алён, посади её на стул, – Игорь только сейчас понимает, насколько сестра взъерошена и дрожит.

Наконец-то осознает – произошло что-то выходящее вон за рамки их обыкновенного мира.

Пока Алёна оперативно выполняет просьбу, совершенно не обидевшись на оскорбление девчушки, Игорь распахивает дверцы тумбочки, где отбывает срок бутылка с самогоном. Берёт бутылку и, не жалея спиртного, наливает его в чашку для кофе. Протягивает её Варе.

Дезориентированная девушка глотает залпом, закашливается.

 - Что за дрянь? – спрашивает почти с ненавистью.

 - Догадайся, – кривоватая улыбка.

 - К дьяволу! – ещё не пришедшая в себя Варя ставит чашку на стол, возвращается к прошлому вопросу: – Между вами что-то было?

Те переглядываются. Первой признаётся Алёна.

 - Да. Вчера ночью. Небольшой… эксперимент.

 - Что-что? – Варька вскакивает, едва сдержав рвущиеся с языка ругательства. Но, неожиданно обессилев, вновь садится. Шепчет: – Он уехал. Из-за этого, понимаете…

Игорь с Алёной в энный раз переглядываются, что начинает порядком бесить.

 - В смысле, уехал? – переспрашивает девушка. – Анжи?

Ответ ясен без слов.

Игорь тяжело вздыхает, отступает назад, чтобы прислониться к тумбочке.

 - Варь, ты поэтому примчалась? - устало трёт переносицу.

Иногда хочется отдыха от всего этого: от чужих тараканов, от забот, от напряжения, и даже... от Анжи.

 - А из-за чего ещё? – более спокойно.

 - Тогда не стоило, – лёгкое качание головой. – У него бывает… «бродячесть». К вечеру одумается, вернётся, и мы поговорим. Только надо звякнуть на его работу…

 - Ты не догоняешь, да? – искреннее раздражение. – Он уехал! У-е-хал! Свалил от вас подальше куда-то на северный полюс – лишь бы не видеть. Если бы ему тошно было, он бы ко мне не припёрся. А я его лицо видела – не то, которое он для тебя корчит, аки малолетняя проститутка, а нормальное – лицо живого человека! За кого, твою мать, ты его всё время принимал? За калеку? Инвалида? За тварь какую-то? Если я в нём гордость за пять минут увидела, то почему ты за столько лет не смог?!

Варька не заметила, когда снова поднялась, а к горлу подступили горячие слёзы обиды. Разве это справедливо – выкидывать на произвол чужую гордость? Игнорировать её, резать по живому?

 - Варь…

 - Заткнись, а? Заткнись, пожалуйста, – импульсивный шепот. – Говоришь, эксперимент? Так скажи мне, брат, какие эксперименты в тридцать три?

Она смотрела ему в глаза, а он… отвернулся. Посмотрела в глаза ей – и отвернулась сама.

Бред.

Бред. Бред. Бред.

Оставалось молиться, что бездомный кот вернётся к хозяину. Хотя… вряд ли.

Получается это… судьба? Ну и пусть. Пусть будет так, как должно быть – как правильно, потому что короткий промежуток времени выбил из груди весь голос, все силы.

Насильно восстановив спокойствие, Варя медленно опустила взгляд в пол:

 - Брат… Знаешь, наверное, я действительно идиотка.
* * *

В автобусе Анжи продолжал сохранять ледяную невозмутимость. Она на манер таймерной бомбы заморозила внутренности, превратив сердце – или что там вместо него – в айсберг.

Дома, всё дома. А если не примут… в мире есть много свободного места.

Чем ближе к родному городу, тем умиротворённее становился Андрей.
 
И это не было притворством. Просто тошнотворное ощущение правильности давало о себе знать. Ну да, каждый жизненный этап имеет свой логический итог.

Теперь Андрею вспомнилась гитара – он снова будет жить музыкой, возможно, даже сочинит пару простеньких мелодий и положит на них чужие стихи. Он справится.

Когда автобус в очередной раз остановился, Андрей понял, что задумался слишком глубоко и сейчас пропустит конечную станцию. Он вскочил с кресла, спрыгнул со ступенек транспорта и с зевком потянулся. 

Осмотрелся – ничего не изменилось. Но не время сейчас и не место, сначала – домой. За время поездки Андрей понял, какие слова ему следует произнести.

Он шел, не оглядываясь, по знакомым пешеходным дорожкам, пока не остановился у одной пятиэтажки.

В родном городе тоже холодно, однако во дворе играла детвора, а на лавочке кому-то перемывали кости соседи.

Ностальгия – будто срок отмотал и в детство вернулся.

Прежде, чем зайти, Андрей рассеянным взглядом проводил вдалеке пару машин. Те ехали по прямой, в какой-то момент заворачивая на повороте за булочную.

Запахи детства – по ним нельзя не скучать, сколько бы ни старел, обзывая себя взрослым.

Открыв дверь подъезда, Андрей поднялся на нужный этаж. И, не медля, постучался – чтобы не дать себе шанса струсить. С той стороны послышались шаги, молчание, а после щёлкнул дверной замок. На пороге в фирменной «матроске», застиранных спортивках и роговых очках стоял отец.

 - Хех, явился, – беззлобно констатировал.

 - Угу, – на выдохе, а следом те, ключевые слова: – И знаешь, пап, я вылечился…

Тот нахмурился, фыркнул и рассмеялся, уже силком заталкивая сына внутрь.

 - О как? Вылечился, говоришь? От глупости? Ясно, ясно. Эй, мать, иди сюда, слыхала, что сказал?

Мать появилась незамедлительно. Помяла в руках рабочие резиновые перчатки для мытья посуды, а потом мягко, по-матерински улыбнулась:

 - С возвращением, сын.

Отец потрепал младшего по шевелюре, а тот, ответив на мамину улыбку, шаловливо прищурился:

 - Мам, пап, моя гитара ещё жива?

 - Жива, – ответил отец, запуская руки в карманы затасканных синих спортивок. – Мы ж знали, что ты вернёшься, блудный сын. Кровь не водица.

 - Тогда хотите, я вам сыграю. Заодно братьев позовём. Мне понятно, пап: кровь не водица.

Я, правда, обожаю тебя, кошак, но теперь, когда не нужен тебе, пришла пора прощаться.
* * *

Полгода спустя Андрей, прислонив щёку к стеклу, сидел на подоконнике в своей комнате. Пальцы неосознанно перебирали струны.

Песня. Он сочинил – и мелодию, и слова.

Никто не услышит, как Андрей будет её играть – слишком личное, но, тем не менее, он горд собой, ведь даже здесь сработал старенький, изрядно потрёпанный временем принцип: «Пишешь – пиши, портишь - чеши». Андрею самому нравилось звучание, правда, название он так и не придумал. Да оно и не нужно.

Весна. Скоро прилетят журавли.

Любовь, словно медный электрический провод – кого-то бьёт током, кто-то умудряется на ней сидеть – как на героине, а кто-то держится от неё подальше – лишь бы не перегореть. Не остыть. Не остановиться.

Где-то далеко раздался перезвон свадебных колокольчиков.

The end.

Январь-март 2013

========== 8. Вместо него ==========

Он вошел, вместе с ним в Варькину квартиру ворвалась гроза. Мрачное скопище тёмных сил изредка прорезаемое ужасающей линией света. Того вида света, что обычно мелькает в совершенно безумных глазах.

 - Он приходил к тебе, так? – требующий, хриплый голос. – Приходил, да?

И взглядом – эта молния, от которой хочется отвернуться. Отвернуться, чтобы не видеть, не знать, что этот ублюдок – её брат.

 - Был, - теперь безразличие – привилегия Вари.

Неделю назад её встретили как сумасшедшую, сегодня – она примет брата так же.

Ему больно? Пусть. Он сам разрушил свою жизнь.

Она отворачивается. Но вдруг в зеркале замечает отчаянный взгляд. В нем – внизу – как в колодце – тихо, пусто и тлеют ошметки чего-то драгоценного, затоптанного в темноту и грязь. Искусанные губы беззвучно шепчут:

 - Это был всего лишь поцелуй.

И тогда Варя стыдится самой себя. Тот сильный своевольный мужчина, которым восхищалась вздорная девчонка, исчез, оставив в наследие исковерканную ржавую тень. 

Горло перехватывает, она рывком оборачивается и обнимает сидящего брата крепко и тепло, прижимая его голову – точь-в-точь как мать раньше – к своему животу.

 - Все не так просто. Не так просто, - бормочет ему в макушку. – Это потому, что чувства. Ты разве не понял? С чувствами – трудно.

И хочется реветь - вместе, вместо; но не получается. В голове только: «Любовь не…»
    Комментарий к 8. Вместо него
    К чему я это... Коты меня вконец достали. Нет, серьёзно, ещё немного и они начнут мне сниться, а это уже ни в какую. Так со мной бывает, когда история недосказана, так меня мучают сотни других нерасказанных идей, но ни одна из них - так сильно. Поэтому выкладываю этот кусок (который жутко хотела ревниво оставить себе) как что-то вроде эпилога к третьей части, в которой уже будет всё - от начала до конца. Так что ищите в шапке и на странице часть с названием &quot;Если рассказывать эту историю&quot;.

Ваша Нитка